— Скажи мне правду! — властно потребовал Салаи́р.
Решительное лицо находилось так близко, что наше дыхание
смешалось. От волнения у меня пересохли губы.
Всё рассказать, избавиться от этого бремени и изнуряющих
взглядов ? Я бы рада.
Но нельзя. Никак нельзя.
На кону моя жизнь.
— Какую правду? О чём ты? — завороженно спросила я, глядя в
пытливые тёмно-зелёные глаза канцлера.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я. И не сможешь увиливать
вечно.
Именно это я и собиралась делать — увиливать. Пусть не вечно, но
хотя бы один год. Один такой махонький, коротенький годик.
— Я ничего не должна тебе объяснять, Салаир. Ничего.
В ответ на его обычно серьёзном лице появилась насмешка.
— Ты права. Ты ничего мне не должна. Но у тебя нет логичной
причины отказываться от моего предложения, кроме одной: ты что-то
скрываешь. Что именно?
Он подозревает? Знает? Как много?
От одной только мысли о том, что я прокололась, перехватило
дыхание. Казалось, весь мир обрушился на меня своей тяжестью, и
оттого невозможно стало сделать вздох. Мне ни в коем случае нельзя
было выдать своей тайны, но если канцлер уже напал на след, то что
я могла ему противопоставить?
— Ты прав, Салаир. Я скрываю огромный секрет, — тихо призналась
я, нервно заправляя за ухо прядь волос.
От всепоглощающего внимания главы Тайной канцелярии было ни
убежать, ни спрятаться — я неоднократно пыталась.
— Какой? — чуть хрипловато отозвался он, потянувшись ко мне всем
телом.
Теперь казалось, будто моё бешеное сердцебиение стало одним на
двоих. Он тоже волновался. Пусть не показывал этого, пусть даже
никогда бы не признал. Но я чувствовала. И оттого становилось
капельку проще поверить, что удастся его провести.
— Очень важный, — прошептала я.
— Ты можешь доверить мне любую тайну, — вкрадчиво проговорил
Салаир.
Я точно знала, что эту не могу.
— Любую тайну? — выдохнула я прямо ему в губы. — И ты сохранишь
её? Не предашь меня?
— Да. Сохраню. Даю слово.
Наши взгляды схлестнулись, и я с трудом удерживалась от того,
чтобы не коснуться его лица, такого мужественного и
привлекательного в своей суровости. Совсем запуталась в паутине
чужой лжи, но была уверена: Салаир не поможет. Только хуже
сделает.
— Даже не знаю, поверишь ли ты… — закусила я губу, наблюдая, как
его взгляд переместился к моему рту.
— Скажи мне…
— Хорошо, Салаир, ты меня убедил, — ласково прошептала я,
доверчиво заглядывая в его необычные глаза, и с придыханием
проговорила: — Вот моя тайна. В это сложно поверить… и я давно
скрываю это от всех… но тебе… только тебе… я раскрою секрет… на
самом деле… у меня… три ноги!
