У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят…*
(*Отрывок из басни «Волк и ягненок»).
В году 365 дней, из них 180 пасмурных, 90 дождливых, 50 снежных и лишь 45 солнечных. Такова статистика погоды моего города за прошедший год. Возможно, именно она приводит к ежегодному оттоку молодежи из всеми забытого городка. Молодому человеку сложно жить в условиях вечной серости и сырости, ему хочется солнца и тепла, которых наш город не способен ему дать. После окончания школы все уезжают. Не обязательно в столицу, но обязательно куда-нибудь на юг, за тысячи километров отсюда, чтобы, наконец, отогреть свою душу. Назад никто не возвращается. Никогда. Город, число населения которого составляет всего лишь две тысячи семьсот девяносто три человека, из последних сил дышит своими уставшими легкими, доживая свои последние, грядущие несколько десятилетий.
После окончания школы я хотела поступить в столицу, которая находится в восьми ста километрах от этой беспросветной серости, в один из лучших университетов страны, на биологический факультет кафедры ботаники. Для того, чтобы покинуть город, мне нужно было сдать три экзамена: язык, биологию и химию. Я собиралась преодолеть этот трамплин и могла бы сделать это с легкостью, вот только вовремя остановилась.
У меня не было ни братьев, ни сестер, однако я не жалела об этом, что обычно свойственно большинству единственных детей в семье. До определенного момента я даже не задумывалась об этом, но, когда наступает полное одиночество, ты начинаешь думать о многих вещах, которым раньше не придавал значение. Раньше я думала, что полное одиночество присуще только людям, прожившим более полувека, чья голова устлана белёсой сединой, а лицо покрыто тонкими нитями морщин, отражающих историю их жизней. И когда в самом начале своей жизни я столкнулась с тем, что, как прежде я считала, могло меня ожидать лишь спустя полвека, я оказалась в растерянности, что, как я сейчас думаю, было глупо, ведь я всегда была наполовину одинока.
Своих родителей я слишком плохо помню. До сих пор не забыть их окончательно мне помогали только изображения на старых, серых фотокарточках. В фотоальбоме есть одно крупное цветное фото, по которому можно воспроизвести в памяти голубые глаза отца и пышные каштановые волосы матери, однако я всё чаще ловлю себя на мысли о том, что мои воспоминания о родителях больше напоминают серый калейдоскоп, который я наполняю несуществующими в прошлой жизни красками.
