Все исследователи романа «Идиот» неизбежно приходили к ощущению бессилия перед романом – его тайна не поддавалась раскрытию. Например, вот формулировка Татьяны Касаткиной: «Роман «Идиот» – самое непрочитанное из творений Достоевского»>1). О том же говорит и Карен Степанян: «…Роман «Идиот» принадлежит, пожалуй, к числу самых странных и не разгаданных еще произведений Достоевского»>2). Похожая оценка и у У. Ю. Вериной: «Роман Ф. М. Достоевского «Идиот» (1868—1869) – одно из самых загадочных произведений мировой литературы, требующее чтения совершенно особого рода»>3). А вот наиболее развернутое высказывание Елены Местергази: «Принято считать, что «Идиот» – самое загадочное из произведений Ф. М. Достоевского. И, пожалуй, так оно и есть. Во всяком случае, едва ли найдется еще какая-нибудь вещь у писателя, столь же превратно понятая как современниками, так и подавляющим большинством исследователей русской литературы»>4).
С годами «Идиот» – при всей его, казалось бы, простой и понятной фабуле – всё больше производил впечатление заколдованной книги. Тайну романа чувствовали буквально все. Но с места дело не двигалось.
Вектор, в котором следовало вести поиск, еще в 2003 году пыталась нащупать Е. Г. Новикова (курсив мой): «…Предпринятые в последние годы мощные исследовательские усилия подтвердили только одно: «Идиот» по-прежнему остается произведением, не поддающимся единой и целостной интерпретации. Подобный научный результат наводит на размышление о том, что современная наука пока находится только на стадии поисков тех методологических подходов, которые были бы адекватнынеобычному художественному миру романа»>5). О том же говорит и Т. Касаткина: «…Роман «Идиот» до сих пор истолковывается, мягко говоря, не совсем адекватно авторскому замыслу»>6).
В общем, задача, в соответствии с выводами Т. Касаткиной и Е. Новиковой, была ясна: роману срочно требовалась единая и целостная интерпретация. Вот только где ее взять?..
Тот факт, что роман действительно то ли вообще не прочитан, то ли прочитан неверно, то ли просто прочитан не до конца, чувствовали практически все. Уж слишком много непонятных, таинственных несоответствий и совсем почти несуразиц обнаруживалось в нем каждый раз, стоило только попытаться привести его содержание к единой системе. Каждый раз самая, казалось бы, лучшая система неизменно натыкалась на стену, и единая интерпретация разваливалась на глазах.
