Пролог.
Москва, Посольский приказ, 29 января 7148 года от
с.м.
(8
февраля 1639 года от Р. Х.)
Выходец из
ХХI века назвал бы это помещение без окон кладовкой, причём
кладовкой запущенной и дурно обставленной. Побелка на стенах давно
скрылась под толстым слоем пыли, вдоль них стояли, кое-где в два
ряда, большие сундуки. Впрочем, на полу и сундуках пыли не
наблюдалось, как и были видны мазки метлой - для снятия паутины -
на стенах и потолке. И не очень внимательный человек заметил бы
следы спешной приборки.
Диссонансным пятном выглядело в этой обстановке
украшенное резьбой кресло, с оббитыми дорогим фламандским сукном
сиденьем и спинкой. Его явно недавно всунули между рядами сундуков.
И уж совсем не место здесь было в этом кресле сидевшему - с резко
очерченным лицом, властным взглядом, в расстёгнутой соболиной шубе,
чёрном атласном кафтане, чёрных же шароварах из иноземного сукна и
чёрных сапожках. Его высокая боярская шапка лежала на одном из
сундуков. Обычно бояре одеваются куда более ярко, но в дни траура
по умершему сыну государя рядиться в яркую одежду приближённым царя
было немыслимо. А именно к Михаилу Фёдоровичу Романову и
направлялся боярин, князь, глава Иноземного и Стрелецкого приказов
и прочая, прочая, прочая Иван Борисович Черкасский. В Посольский
приказ вельможа заглянул по пути, выкроив в своём напряжённом
графике для этого время.
Естественно, такого важного человека встретил глава
приказа, думский подьячий Фёдор Фёдорович Лихачёв. После
полагающихся церемоний он проводил боярина к выделенному для беседы
помещению - кладовке, где хранились документы приказа. Более
подходящей комнаты - из-за тесноты - для беседы без посторонних
ушей не нашлось. В большом П-образном здании приказов сновали
сотни, если не тысячи подьячих, выгонишь их на время из помещения,
где работают - половина разбежится по кабакам. Совсем не случайно
дьяки некоторых нерадивых подьячих к столам иногда привязывали,
рабочий день в приказах был ненормированным, часто приходилось
писать до глубокой ночи. Один английский путешественник, попав в
это здание и увидев тогдашнее делопроизводство, пришёл в восторг
пополам с ужасом, решив, что бумагой, там использованной, можно
накрыть пол-России. Наивный бритт - размеров нашего отечества он не
учёл. Представив князю исполнителя его поручения подьячего Василия,
сына Иванова, Лихачёв поспешил откланяться.
