Созвездие Хаоса

Ночь выдалась ясной и тихой. Такие случаются, когда в марте после оттепели возвращаются ночные холода. Днем светит солнце, растапливая придорожные сугробы, пятная грязный снег лиловыми тенями, заставляя лед сочиться влагой, источая ее как сок из ледяных пор. Заливая дорогу и асфальт талой водой.

Но с темнотой зимний холод возвращается, превращая придорожные сугробы в твердый камень, асфальт – в ледяной каток, а небо – в бездонный черный купол, раскинувшийся над рекой и городом.

Водитель рейсового автобуса Андрей Ржевский любил такие ночи и никогда не возражал против работы в ночную смену. Вот и сейчас он пересек пустой двор автобусного парка, взглянул в темное небо, вставил в уши наушники старенького плеера. И поднялся по ступенькам в салон, включил свет, отодвинул дверь кабины, сел за руль и…

Клавесин.

Музыка барокко звучала в ушах громко и требовательно. Рваный ритм пьесы не вязался с пустотой и молчанием ясной мартовской ночи. Музыка для водителя автобуса не являлась лекарством от бессонницы, нет.

Она лишь добавляла гармонии…

Или дисгармонии – всему.

Окружающему сонному миру.

Темному звездному небу.

Маленькому городку, замершему от мартовской стужи, притулившемуся на берегу большой реки и водохранилища.

Городок, который водитель автобуса не любил, но ценил за интеллигентность и хорошие манеры, привитые поколениями его обитателей, мерцал огнями уличных фонарей.

Водитель автобуса не обольщался на его счет – городок был не так прост и лжив. Он казался наполненным неистовой силы, властвовавшей в нем с некоторых пор. Он был полон тайны и скрытого мрака. И этот мрак сопротивлялся любому свету – солнечному, звездному, лунному, электрическому.

Скрытый мрак угнездился здесь и пустил корни в почву, в крыши, в стены домов.