Мы
Сидели вчетвером у меня дома на кухне. Дело было вечером, точнее, зимой. Выпивали, закусывали: сальцо, квашеная капустка, соответствующие напитки. Сидели, неспешно разговаривали, смеялись. Давно не виделись – мотаемся по всему белу свету. Сашка Кельтербаум, он же Баранчик, вчера вернулся из Ирландии. Полгода работал в пабе – грязном, заплеванном, с мокрыми опилками на полу. Он пел песни. Английские, русские и цыганские. Вообще-то Санька – этнический латыш, но языков знает много и разных, даже цыганский. Я приехал из Берлина, где тревожил своим саксофоном сентиментальные немецкие души. Почти пятнадцать лет топчу альтштадты германских городов. В Берлине уже десять лет. Славный город. Мне в нём уютно, как дома. Третий – Волда-Брамс. Кто-то удумал ему этот композиторский псевдоним. На самом деле он – Волдемар Озолиньш, весёлый, заводной парень. Особенно он любил веселиться при советской власти. Тогда всем было весело! Тогда даже туалетная бумага была с веселыми жизнерадостными названиями – «Труд», «Правда» и т.д. Сплошной пафос! Да и ведро водки в те страшные, чёрные времена стоило дешевле, чем сейчас пачка сигарет. Брамс приходил к нам в ресторан вдвоём с другом, Андреем Заводиловым. Они приходили поплясать. Одевались в зэковские телогрейки, болотные сапоги и вусмерть бухие танцевали в центре зала. Исполняя фигурные па, плясуны низко наклонялись, стараясь задеть затылком пол, и громко топотали сапожищами, выколачивая барабанное соло в такт музыке. Администратор ресторана, отставной майор Виктор Андреевич, обливаясь слезами, умолял балетную пару покинуть паркет. Те в ответ радостно ржали. Андрея позже убили. Брамс, слава богу, жив-здоров. Ненавистная советская власть закончилась, в Латвию пришла долгожданная свобода, а вместе с ней – демократия и беспросветная нужда. Стало не до плясок. Водка, закуска и резиновые сапоги сильно подорожали. Брамс не сдался независимости. Он отдал за долги свою 3-комнатную квартиру и начал вкалывать. Талантов ему бог дал значительно больше, чем другим. Волда чинит автомобили – от жестянки до электроники, сочиняет песни, придумывает модные аранжировки. Добрался до русских романсов и переделал их для своей колежанки Татьяны под нынешнюю попсу – весьма деликатно, со всей глубиной и нежностью своей печальной латышской души.
