Оно, конечно, так бывает – полоса обломов, скопление неприятностей, неудачный период… Но то, что единовременно случилось в Машиной жизни можно было обобщить только очень нелитературно, да и то, сильно разбавив краски…
Последняя капля, конечно – разговор с Федей, его нервное лицо, бегающий взгляд и плаксивое раздражение в голосе:
– Ну, Маша, ты же умная женщина! Ты же всё сама прекрасно понимаешь! Ну не могу я её сейчас бросить. Это непорядочно по отношению к ней и детям. Я не могу так подло поступить, понимаешь? Малыш!
Он был взъерошен, бледен, но как всегда, безбожно красив. Маха молча куталась в шерстяную кофту – на балконе было холодно – и всё пыталась перехватить его взгляд.
– Федя, ты всё так же любишь меня?
– Ну, зая! Ну, конечно! – Фёдор затушил «бычок» и тут же стал доставать другую сигарету. – Но что я могу поделать?!
– А как же ребёнок?
– Мах, ну какой ребёнок?! Нет никакого ребёнка! Вот у меня есть! Двое! Настоящие!
– А этот как же? – тихо спросила Маха, положив руку на живот.
– Ну, Маха! Ты что, издеваешься надо мной? Куда тебе сейчас ребёнка? – он осёкся, запнувшись об её укоряющий взгляд. – Нам… Нам куда ребёнка? – Фёдор драматичным жестом закрыл лицо рукой, а вторая продолжала подносить сигарету ко рту.
– Феденька… И ты думаешь, что если я… если этого ребёнка не будет, мы сможем и дальше так вот встречаться, ожидая момента, когда ты сможешь уйти от неё ко мне? В этом будет смысл?
Фёдор вдруг гневно блеснул глазами, заломив выразительные брови:
– Ты не видишь смысла нам встречаться? Тааак…
Маха хотела было объяснить, поправить, но только обречённо вздохнула, качая головой.
– Я всё понял! – торжествующе пропел Фёдор своим красивым низким голосом, взял сигареты и, не гладя на Маху, демонстративно удалился, хлопнув дверью.
Маха долго стояла неподвижно, глядя на серые осенние облака. Когда-то она сняла эту квартиру из-за шикарного вида с 20-ого этажа… Перегнулась через перила, глянула вниз. Ох, высоко! Так бы ррраз – шагнуть туда, чтобы всё было уже позади, чтобы не нужно было ничего решать и поздно было бы уже бояться!..
Зазвонил телефон. В Махино ухо сразу взволновано задышала Алка:
– Машунь, ну как?
– Плохо.
– Ушёл? Я так и знала! Я тебя предупреждала, не надо было ему вообще говорить! Это, дорогая моя, не «плохо», это называется «жопа»! С работы сократили, с квартиры выгоняют, мужа нет, любовник бросил, родителей схоронила. Никого нет! Только одна мудрая подруга, которую ты, один фиг, не слушаешь нифига! И ведь под сороковник бабе!
