***
ПОЕЗД МОЙ ИДЕТ ВНЕ РАСПИСАНИЯ,
ПРЯМО В ДОЖДЬ, ПЕРЕХОДЯЩИЙ В СНЕГ.
ЖИЗНЬ ПРОШЛА – СПЛОШНОЕ ОЖИДАНИЕ,
ЖИЗНЬ ОСТАЛАСЬ – ЗАПОЛОШНЫЙ БЕГ.
ПРОЖИТ ВЕК. И С НИМ – ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ.
НЕ С ТОГО ЛЬ ТАК НОША ТЯЖЕЛА?!
ВОТ И СКУКА – СУКА БЕЗБИЛЕТНАЯ
В САМОМ СЕРДЦЕ ГНЕЗДЫШКО СВИЛА.
БОЛЬ И ТЯГОСТЬ – МОЛОДОСТЬ ВЧЕРАШНЯЯ.
ЗАВТРАШНЯЯ СТАРОСТЬ – КАК СУМА…
В ПОЕЗДЕ НАПЛЕВАНО, НАГАЖЕНО.
ЗА ОКНОМ – НИ ОСЕНЬ, НИ ЗИМА;
ТО ЛИ ПОЛЕ, ТО ЛИ ЛЕС ПОРУБЛЕННЫЙ —
СИРО, ГОЛО… ВЕЧЕР ЛИ, РАССВЕТ?..
КРАЙ РОДИМЫЙ, СЛОВНО ХРАМ ПОРУГАННЫЙ.
В СТЕЛЬКУ ПЬЯН, ХРАПИТ В УГЛУ СОСЕД.
СПРЫГНУТЬ, ЧТО ЛЬ, СОРВАВ СТОП-КРАН, ДА ПО ПОЛЮ,
ДА БЕГОМ ОБРАТНО!.. А КУДА?!.
ВЕК И Я, ДРУГ ДРУГА МЫ ПРОХЛОПАЛИ,
ПОСВИСТЕЛИ МИМО ПОЕЗДА…
БЮРО НАХОДОК
СЛЕЗЫ ВЫМЫСЛА – ЭХО СУДЬБЫ?..
Первые стихи… Они пришли в непорочную душу девятилетнего пацана, когда рабочая окраина провинциального городка тонула в чистом полесском снегу, набивавшемся под самые стрехи невысоких пролетарских жилищ. Белый снег детства и черные булочки «оттепельных» зим. Всегда, даже только с прилавка, выпеченные в виде (замерзшей) птахи с угольком изюминки на кончике смешно обрубленного носа-клюва. Эти булочки-птахи впечатлительный шалопай заедал снегом – сводило зубы, бурчало в животе – и летел по накатанной грузовиками проезжей части неглавной улицы Пинска на одном коньке-«снегуренке», намертво пригнанном ремешком из свиной кожи к валенку. Чем еще мог порадовать тебя батька, за семьдесят рублей «новыми» тягавший вагонетки со шпоном на самом крупном предприятии города – фанерно-спичечной фабрике («фанерке»), что три раза в сутки будоражила округу нудным, тяжелым и колючим как наждак гудком…
Но кто сжалился над тобой – дал свободно догулять детство? Ты вдруг бросил карандаш и бумагу, и, пряча за пазухой кеды (от матери), бежишь в спортзал ДСШ (детской спортивной школы) – бывшей главной синагоги Пинска – в секцию бокса. Разве без секции мало доставалось тебе «по роже», раз-по-раз выходя «один на один» со сверстниками, но чаще с пацанами постарше к школьной уборной – подальше с глаз всё видящих и знающих училок. Из-за девчонок? Как ты влюблялся… Нет, читал бы умные книжки, а то: «…в зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь…» И хриплый голос «блатаря» Высоцкого с магнитофона под чужим окном. И первые двойки. И первое… вино, купленное на деньги, что выдал тебе с друзьями какой-то скрюченный мокрогубый очкарик за дрова, стянутые с «фанерки». Как в то лето гоняли вы вплавь бревна по Пине, пряча их небольшими штабелями в кустах на том, загородном берегу…
