Аннабелла
Итак, волею
Мадонны я оказалась в монастыре монахинь-кармелиток. Монахини подобрали меня,
мятущуюся в бреду, на холодном каменном пороге своей обители.
Монахини
были добры ко мне, и благодаря их заботе болезнь покинула моё тело, а разум мой
очистился от скверны под воздействием неустанных молитв моих новообретённых
благодетелей.
Тем не менее
болезнь, выразившаяся в сильнейшей нервной горячке, не прошла для меня даром.
Когда я наконец окрепла достаточно, чтобы встать с постели, меня шатало, как
тонкую травинку на ветру. Монахини лишь горестно вздыхали и шептали молитвы
своими сухими бледными губами, глядя на меня.
Меня даже освободили
от строгого следования уставу монастыря, который помимо прочего включал в
себя довольно много физических работ по
бытовому обслуживанию монастырской жизни. Ведь хотя я ещё не была даже
послушницей, тем не менее будь я здорова, я должна была бы следовать всем монастырским
правилам без исключения.
Но настоятельница
монастыря, мать Лавиния, которая по доброте души своей приняла во мне личное
участие, была милостива ко мне, и единственное, что от меня требовалось, это совершать
молитвы, которых тоже было немало.
Скажу хотя
бы то, что на утреннюю молитву вставать приходилось ни много ни мало в четыре
утра. И далее в течение дня мы должны были молиться, как мне казалось,
беспрестанно, стоя на коленях на холодном каменном полу.
В первый же
день моего усердного отправления молитвы за здравие нашего архиепископа я
свалилась в глубокий обморок прямо на камни, коими был устлан пол монастыря.
После этого
случая мать Лавиния благословила меня на молитвы в положении сидя. Жёсткие
грубые скамьи наличествовали лишь в трапезной и в библиотеке, довольно
обширной.
Посему
дальнейшее отправление молитв я осуществляла в нашей монастырской библиотеке.
Что и сподвигло меня позднее сначала на грешные мысли, а далее и на сам грех.
Но обо всём по порядку…
Предшествующие события - книга "Мармеладка"...
Аннабелла
Итак, дни
мои потянулись благопристойной серой чередой. Первое время, находясь в
библиотеке, я лишь молилась, восхваляя Мадонну за моё чудесное спасение и за не
менее чудесное духовное выздоровление.
Ведь больше
я не думала об утехах плоти и не вспоминала ни пару из дома на окраине деревни,
ни мужчину из кафе. Единственное, что
крайне огорчало меня, так это невозможность не то что возлюбить Бартоломео как
врага своего, но и даже простить его за всё то зло, которое он причинил мне.
