Норман Мелтон сидел за письменным столом, перелистывая страницы контракта, который лежал перед ним в ожидании его подписи.
– Ну, кажется, мы справились, Джонсон, – наконец сказал он, не поднимая глаз от бумаг.
– Да, сэр Норман.
– Вы внесли все исправления, которые мы обговаривали с Миллером?
– Да, сэр Норман.
Он взял ручку.
– Этот день следует отметить в наших анналах как праздничный. Это самая удачная сделка из всех, что когда-либо заключала наша компания, или из тех, что ей когда-либо удастся заключить.
– Да, сэр Норман.
Сэр Норман с досадой бросил ручку на стол.
– Черт бы вас побрал, Джонсон! Неужели вы не можете произнести ничего, кроме «да»? Пришлите ко мне Миллера. Нет, подождите, я позвоню, когда он мне понадобится.
С удрученным выражением лица Джонсон вышел из комнаты.
Оставшись в одиночестве, сэр Норман поднялся на ноги и подошел к окну. Он чувствовал, что весь на нервах, и недоумевал, почему сегодня его так раздражает обычная манера Джонсона отвечать односложно.
Норман привык сдерживать эмоции в присутствии подчиненных. Он хорошо помнил те годы, когда сам ненавидел крикливых начальников.
Несмотря на всю свою добросовестность, Джонсон принадлежал к той породе секретарей, которая была Норману не по душе. Он считался незаменимым, и все же его безликость давно действовала хозяину на нервы.
– Мне нужно отдохнуть, – проговорил сэр Норман, глядя на оживленный двор через окно кабинета.
Только что прозвучал гудок, возвестивший об обеденном перерыве. Люди толпами повалили из цехов, на ходу надевая пальто, доставали из карманов бутерброды или с облегчением закуривали.
Высоко над зданиями красовалась большая вывеска: «Автомобильные заводы Мелтона».
От двора его отделяло целых четыре этажа, и, глядя вниз, сэр Норман на какой-то миг почувствовал, будто он, директор и председатель этой огромной фабрики, может контролировать судьбу каждого работавшего на него человека.
– Я – часть их, я один из них, – пытался уверять себя сэр Норман.
Но он знал, что это только иллюзия. Он давно отдалился от этих людей и уже не имел ничего общего со своими бывшими товарищами, не имел никакого отношения ни к их жизни, ни к их работе.
Он был хозяином.
Он помнил свои собственные чувства, когда, еще юношей, пришел работать на этот завод – тогда это было маленькое мрачное здание – и впервые увидел Эдварда Буллера, одетого в черное пальто.