Лёха послушно уселся на скамью у печи, прислонился затылком к стене, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за девчонкой. Хоть с растрепанной косой, грязная, с исцарапанными коленками, она всё равно была чудо, как хороша. Большие темные, как ночь, глаза ярко выделялись на загоревшем во время путешествия личике, оттеняя нежную кожу, и Лёха не удержался, притянул Дусю к себе. Она не противилась, облизнула пухлые губы, не отводя взгляда. Бля, даже усталость куда-то девалась, и вновь начали пробуждаться спящие черти, тягучими волнами обжигая пах.
Ты пахнешь лесом...
Лесом? перебила она, застенчиво опустив глаза, и теснее прильнув к Лёхе. немытым телом и потом, да?
Он чуть не застонал, остро ощущая близость девушки. Она не отталкивала, поощряла его, это-то и выбивало из рассудка всякий здравый смысл. Он приспустил кофточку, склонил голову, вдохнув запах кожи, и легонько, почти невесомо, прикоснулся кончиками пальцев к её вздрогнувшему точеному плечику. И жадно уже ртом, вскользь.
Ты пахнешь жела-а-анием. нараспев шепнул, слова слетели неразборчиво, но Дуся всё же расслышала, слегка дернулась, и плечо ускользнуло из-под Лёхиных губ.
Он не отпускал из объятий, да она и не вырывалась. Его ладонь повторяла плавные изгибы шеи и предплечья, неровное, сбившееся дыхание Дуняши ласкало его щеку и подбородок. И Лёха, не сумев побороть себя, притянул её ближе, скользнул руками вниз, без всяких усилий стаскивая свободную кофточку. Дуся слабо протестовала, но это было неубедительно, и оба понимали, чем закончится невинная игра. Так уж заведено веками девушка что-то невнятно бормочет, вяло отпихивает мужские руки, но и он и она уже связаны крепкими узами страсти.
