ГЛАВА 15. Свежие новости к завтраку
[{Полдень. Париж. Дворец Бурбон}]
Проспать подъём к мессе в домашней капелле - это само по себе немыслимое прегрешение против семейной традиции. Но не подняться даже к завтраку - о, вот за такой проступок провинившийся рисковал оказаться отлучённым от общего стола на целый день, а то и на все три дня, и просидеть взаперти на хлебе и воде. Конечно же, этот скудный рацион очень быстро разбавлялся булочками и молоком, украдкой принесёнными сочувствующими. И в их числе, помимо сестёр и кузин, были добросердечные горничные и камеристки, да и сама монна Джузеппина или просто тётушка Пина, как её ласково звали домашние. Бессменная управляющая кухней и закромами в доме досточтимого барона Манчини ещё с тех времён, когда всё семейство проживало в Риме, тётушка Пина тоже была не прочь поддержать неразумное чадо в страданиях и незаметно от монны Джеронимы тайком выносила из кухни вкусненького. Словом, само по себе наказание никак не сказывалось ни на здоровье, ни на питании домочадцев, однако же приучало всех к порядку и дисциплине. О, недаром же монсеньор кардинал шутил, что в лице его сестрицы Джеронимы мир утратил настоящего римского центуриона!
Воспитанные в такой строгости дети и помыслить не могли о намеренном нарушении правил. И немудрено, что утром, когда Олимпия пробудилась от долгого сна после разговора с сестрой, затянувшегося далеко за полночь и проведённого за азартной игрой в пике, она ужаснулась, увидев время на каминных часах и то, как высоко поднялось солнце, стремясь к полуденному зениту.
- Ой, мамочки! Паола! Розетта! Кто-нибудь! - на испуганный крик Олимпии в комнату прибежали две девушки служанки, а следом за ними и молодая женщина - госпожа де Меркёр собственной персоной.
- Нечего суетиться! Всё в порядке, - урезонила она встревоженных служанок и хлопнула в ладоши. - Живо позовите Бенито - пусть принесут горячую воду в умывальню. Разогрейте простыни для обтирания. И свежее бельё! Оно готово уже?
- Да, мадам, - одна из девушек присела в коротком реверансе и указала на высокий табурет, где была сложена аккуратная стопка свежего белья.
- Ступайте! И без суеты. Мы никуда не спешим, - эти слова относились к самой Олимпии, которая была донельзя смущена из-за нелепой паники, которую она сама же устроила.
