[отрывок из книги]
Тир-р-р-таш-ш-ш...
Словно кто-то скребётся по обшивке, пытаясь залезть внутрь. Другой спрут? Или ещё какое-нибудь чудище, обитающее на этих инопланетных просторах?
Экран в отсеке управления не работал, так что видеть происходящее снаружи я не могла, вот и приходили на ум всякие ужасы. В полной тишине было мало приятного, а теперь так и вовсе жутко.
Тир-р-р-таш-ш-ш-брямс!
Я аж подпрыгнула, настолько неожиданным оказался грохот, последовавший за очередной порцией непонятного треска-шипения. Метнулась к выходу из отсека, чтобы найти себе укромное местечко и спрятаться. Попадать в руки-лапы-отростки абы кому мне не хотелось.
Пробежала по широкому коридору, свернула в боковой. Ещё один. Остановилась, прислушиваясь к нарастающему шуму, топоту, резким, но невнятным голосам, искажаемым гулким эхом. Перепугалась окончательно и рванула дальше, не разбирая дороги.
— Ай! — взвизгнула, потому что, не успев затормозить на очередном повороте, влепилась во что-то мягкое, тёмное и очень массивное. По сравнению со мной, разумеется. Забилась в крепком захвате, пытаясь вырваться на свободу и продолжая то, что у меня лучше всего получалось — производить звуковые волны высокой частоты.
— Да замолчи ты уже! — Неизвестный вжал меня собой в стену, меняя положение рук и перекрывая ладонью доступ воздуха. — Паникёрша! — обласкал эпитетом. — Радоваться должна, что её спасли, а она орёт.
Я замерла, часто дыша носом и медленно приходя в себя. Почувствовав, что я перестала сопротивляться, мужские руки тоже расслабились. Впрочем, ровно настолько, чтобы, когда я набрала воздуха в лёгкие, вновь вернуться в исходное состояние и на корню пресечь повторную попытку изобразить из себя сирену.
— Ты что, меня не узнала? — попытался разобраться в причинах нелогичного поведения прижимающий меня к стене субъект.
Узнала-узнала. Вот потому мне визжать и хочется. А ещё оказаться от тебя как можно дальше!
— Ну, успокоилась?
На этот раз «спаситель» меня не отпустил, дожидаясь, когда я кивну. И только после этого отступил на шаг, возвращая моему телу свободу.
Я присмотрелась внимательнее, наконец заметив, как он изменился. На Земле меня допрашивал худощавый молодой человек, которому вряд ли было больше тридцати. Я бы даже сказала — двадцати восьми. Сейчас же передо мной стоял зрелый, минимум тридцатипятилетний мужчина, с едва заметным веером морщинок у глаз и куда более внушительным телосложением. Только глаза остались прежними — яркие изумруды, проникающие прямо в душу.
