Рабыня, конечно, не должна так говорить, но… посмотрел – плати! Может, пока я не бросаюсь целовать ему ноги, он еще размышляет, как себя со мной вести? А покажу, что боюсь его, точно запрет в подземелье!
Аранд глянул на меня исподлобья, как на муху, которую очень хотел прихлопнуть, но стало лень доставать газету.
- Только быстро!
- Как лесной олень! – чуть ли не отрапортовала я, почуяв необходимость действовать. Реакцию Аранда я уловила по дернувшемуся уголку губы и пошлепала одеваться.
На душе было такое странное чувство, будто я не со своим угнетателем имела разговор, а с условно снисходительным начальником, который понимает и юмор, и может дать поблажку там, где может. А где не может – снимет стружку. И это было так волнующе. Хотя волнующе было не от этого. Меня смущали его взгляды, от его близости я замирала сурикатом и боялась, что учащенным дыханием выдам свое смятение. Или у меня начался Стокгольмский синдром?
Что за черт? Какой еще синдром? От невозможности управлять своей памятью хотелось плакать. Хотя сейчас это непозволительное удовольствие.
Как и обещала, лесным оленем я понеслась вниз. Спасибо, на кухне уже кипела работа. В одном котле варилась свиная нога, на столах ждали своей очереди в печь симпатичные пироги. Вытребовав свой ковшик со вчерашним бульоном из ледника, я, обмотав его тряпкой, поднесла к огню. Стоять приходилось очень близко, и вскоре я сама стала походить на рождественскую индейку, румяную, сочащуюся жиром.
Было невыносимо жарко, но я не боялась расплавиться, как стойкий оловянный солдатик. Мне нужен почти горячий бульон. Чтоб не сильно остыл, пока я донесу его наверх и разбужу Кайру.
Фух! Из ковшика пошел пар, значит, можно самоистязание прекратить. Быстренько разделав курицу, я направилась в наш номер.
- Пст! – послышалось из-под лестницы, с другой стороны от кухни. Сердце екнуло, на миг показалось, что я нахожусь там, где и должна. В своем месте. Правда, не знаю, в каком. Но окружающая обстановка не позволила долго пребывать в иллюзии. Закопченные бревенчатые стены, выскобленные до белизны столы, деревянные лавки, рассчитанные на богатырей – все, что мне сначала показалось каким-то постановочным, было настоящим. Как и я среди всего этого…
Перегнувшись через перила, я ожидаемо увидела Олафа. Он сделал «страшные» глаза, намекая, чтоб я спустилась к нему.
