Надворный советник Попович из чародейского приказа боялась покойников. Про то все знали, поэтому разбойные приказные наблюдали действия конкурирующей службы со скрытым злорадством. Явилась, главное, фу ты ну ты, мундир с петличками, воротничок крахмальный, очки еще, хотя всем известно, что зрение у чиновницы отличное.
— Тело опознали? — Спросила Евангелина Романовна, поздоровавшись, и кивнув сопровождающему ее младшему чину, чтоб доставал самописец.
— Девица Бобынина двадцати семи лет, — сыскарь Толоконников с фальшивой предупредительностью увлек чиновничью даму поближе к трупу. — Сами убедитесь.
Попович взглянула и позеленела лицом, вызвав удовольствие присутствующих.
— Мы бы господ чародеев не тревожили, — продолжал Толоконников, — но…
Окончание фразы он подвесил нарочно. Чтобы пострадала чиновная барышня, чтоб все свои грешки, либо огрехи припомнила.
Попович бровки над очками подняла и с нажимом переспросила:
— Но? — Повернулась к младшему чину. — Пиши, Митрофан. Протокол осмотра, дом Бобыниных на Голубой улице, седьмого серпеня утро…
— Дом-то непростой, — Толоконников воздел перст к потолку. — Чародейка неординарная здесь проживала. Почитай, что ни день, про нее газеты пишут. Давеча, к примеру, в «Пыжике» сообщали, что известные всем девицы А. и Б. …
— Труп девицы, — не отвлекшись, продолжала Попович, — в двух аршинах от входной двери головой повернут к окну, у правой руки…
Она присела, рассматривая что-то на ковре:
— … склянка с остатками мутной жидкости, судя по запаху, предположительно, мышьяком.
— Очень на самоубийство похоже, — кивнул Толоконников. — Приняла девица яду, как то у столичной молодежи модно, да и упокоилась. Думала, найдут ее, красивую, в прическе да с ликом намазанным, только просчиталась. Рвало ее перед смертью, извольте посмотреть, да судорогой скорчило.
— Так отчего же тогда, Степан Андреевич, — резко спросила Попович, — вы из чародейского приказа нас затребовали? Ты, Митрофан, укажи в протоколе, что следов магического воздействия не обнаружено.
Толоконников взвился было, чтоб наглую девицу на место задвинуть, но та вдруг ахнула, еще пуще позеленев и, встав на четвереньки у трупа, принялась елозить во рту покойницы пальцами.
— Евангелина Романовна? — Толоконникова и самого замутило. — Что вы творите?Покойница дернулась конвульсивно, и ее вытошнило на ковер.
