Пролог
Каждый вздох обжигал легкие. Я делала шаг и передышку, с трудом понимая, доживу ли я до перекрестка. Должна была. Ради этого все и затевалось. Нужно. Дожить. Чего бы мне это не стоило. А иначе…
На улице царила темная ночь, луны на небе не было, словно кто-то ее похитил. Делая еще один вздох, я поняла, что стало еще хуже. Добавились какие-то странные хрипы, и я схватилась за грудь с ужасом осознания.
Еще пять шагов. Только пять шагов. Каких-то пять несчастных шагов…
Когда перекресток стал мне доступен, я попросту повалилась на колени перед ним, словно в преклонении. Но причина, по которой я здесь, примерно похожа.
Я собралась с силами, взяла палочку, которая попалась мне под руку в первый раз, когда я свалилась от нехватки воздуха. И начала чертить. Медленно. Символ за символом, символ за символом, символ за…
Чьи-то шаги меня отвлекли, я напряглась и вгляделась в мрачную фигуру. Неестественно большую фигуру. Топот ног был почти неслышен, но зато тележка…
Через несколько мгновений ко мне подошел фермер. Остановился. Глянул на меня. Я хрипло вздохнула и уставилась на него в ответ. Что может сказать девица ночью на перекрестке незнакомцу?
— Доброго здравица, — натянула самую неестественную улыбку на лице я.
— Взаимно, — кивнул фермер, и скользнул взглядом по начерченным символам.
Я нервно вздохнула, уже собираясь придумать объяснение, но тут до меня вдруг дошло. Какой фермер ночью с телегой по дорогам ходит? Медленно я отклонилась в сторону, снова хрипнула вместо вздоха, и посмотрела на плохо прикрытый явно чужой урожай. Фермер кашлянул и суетливо сдвинулся чуточку влево, пытаясь загородить награбленное.
— Какая темная ночь! — Подметил фермер. Мы видели друг друга исключительно, потому что неподалеку горел фонарь. — Вообще никого не увидишь!
— Да, — нервно подтвердила я.
Мы с фермером снова встретились взглядами, молча договорились, что будем молчать до могильной плиты, и он поехал дальше. Я попыталась сделать глубокий вздох, хрипы усилились, дышать становилось все труднее. Если не потороплюсь, до могильной плиты мне будет не так уж и далеко.
Кое-как собравшись с силами, я продолжила чертить. Голова раскалывалась и кружилась, глаза были сухими и слезились одновременно, руки дрожали и двоились перед моим взором.
Но каким-то чудом я все-таки дочертила все необходимые символы. Кто бы мог подумать, что одна-единственная книга, интересовавшая меня последние четыре года, станет моей последней надеждой на спасение?
