— Рональд пришёл на выпускной в наш пансион. Туда приглашаются обычно все холостые мужчины, он проводится в парадном зале ратуши. Наш пансион очень уважаемый и на хорошем счету в городе, – зачем-то добавила Дженнифер.
Девушка в самом деле сохранила о том месте, где прожила последние десять лет, самые тёплые воспоминания. Там о ней заботились так же, как если бы за неё платили родители, а не городская казна – Дженни была сиротой, в десять лет оставшись без родителей…
— Как интересно, – протянул Стивен, и вдруг протянул руку, нежно коснувшись её щеки кончиками пальцев. – Обычно мой отец не ездит на балы дебютанток, ещё и из пансиона. Ему неинтересны молоденькие барышни, желающие удачно выйти замуж.
Дженнифер беспомощно моргнула, заворожённая пристальным взглядом, кожа от прикосновения вспыхнула, однако отшатнуться не получилось: позади была стенка беседки…
— Я не охотилась за вашим отцом, – пробормотала Дженни, внезапно разволновавшись, по телу прокатилась жаркая волна.
А дальше… Дальше Стивен вдруг наклонился, удержав её голову за подбородок, и прижался к губам. Настойчиво, но вместе с тем нежно, его язык уверенно проник внутрь, воспользовавшись тем, что Дженни совершенно не ожидала такого от лорда Суррена-младшего. Весь её опыт общения с мужчинами ограничивался мужем… И вот, впервые её целует другой мужчина. И как целует! Дженни даже не поняла, в какой момент тело охватила слабость, она обмякла, отстранённо отметив, что вокруг талии обвилась рука, придвигая ближе, а волны жара гуляли от шеи до самых пяток. Она вздрогнула, издала невнятный возглас и тут же упёрлась ладонями в грудь Стивена, пытаясь оттолкнуть, в душе боролись паника и странное, сладкое ожидание, от которого низ живота залила знакомая горячая тяжесть.
— Ч-что вы делаете, милорд? – с запинкой пролепетала Дженни, пытаясь успокоить дыхание. – Я… я люблю Рональда и не хочу его обманывать! – добавила зачем-то, словно оправдываясь.
Стивен усмехнулся, и не думая отпускать, его взгляд медленно пропутешествовал по лицу Дженнифер, спустился на шею и замер на груди, едва прикрытой тонким батистом домашнего платья. Очень тонким, и сквозь него уже предательски проступили напряжённые горошины сосков. Брови Стивена поднялись, в глазах мелькнуло удивление и – предвкушение.
