Сколько он повидал за свою жизнь строек, но эта казалась какой-то особенной и будто бы неправильной. Неправильной не своей формой, а содержанием. В форме он не сомневался, каждый кирпичик лично проверял. Дело в другом: все здесь будто вымерло! Казалось, вырвали кусок пространства и поместили в вакуум.
И вроде богоугодное дело – строительство монастыря, а вот не было здесь души, хоть тресни.
Умом Иван понимал: до момента освящения стены останутся просто стенами. Да только говорят когда-то здесь стоял уже монастырь, который то ли снесли при советской власти, то ли сожгли проходящие мимо татаро-монгольские захватчики. Выходит, была душа-то? Была и куда-то ушла, не смогла жить на руинах, хотя и цеплялась небось изо всех сил за торчащие насквозь проржавевшие куски арматуры.
Кто теперь скажет, как оно на самом-то деле было? Никто столько не живет.
С другой стороны, если арматурины были, а они точно были, когда Иван приезжал сюда с бригадой еще в первый раз, не такой уж и старый монастырь-то.
Он рассуждал так не из праздного соображения, хотел занять чем-то мечущиеся в черепе мысли, угомонить их хоть немного.
Давно с ним такого не случалось, надеялся уже и вовсе прошло.
Не к добру вспомнилось, что в самый первый раз произошло все в таком же вот монастыре. Только здесь он строит, а там разбирать заставляли. Иван тогда восьмой класс заканчивал и со стройотрядом выехал в глухое село…
Кирпич хороший, чего пропадать? – так Иван рассуждал, отбивая кусок от бывшего алтаря. Здание оно здание и есть. Только старое и стены картинками разрисованы. Ничего особенного.
Может и ничего, да одна картинка возьми и взгляни на Ивана. Вот так натурально взяла и посмотрела.
Точнее – посмотрел. Мужик на картинке был.
С виду вроде человек, а голова то ли песья, то ли лисья, не разобрать, стёрлась краска от времени. И ведь погляди какая петрушка, голову почти не видать, а глаза алым полыхают, будто пошутил кто и уголья в стену вмуровал, а то может и просто «чинарики» тлеющие прилепили. Иван не из робкого десятка был, но тогда знатно перетрухнул. Обернуться бы, позвать на помощь, да шея как затекла, не двигается, ноги к земле приросли, а кирпич в руках сделался весом в целый центнер. Не выдержал, уронил на пол, только крошево рыжее в стороны брызнуло.
