Хозяйка пекарни и волшебник из Грюнфорта

– Эй, соседка! – окликнул кто-то сзади. – Помочь?
Судя по голосу – одна из местных соседок. Немолодая и страсть какая любопытная.
Инге Ольсен с удовольствием ответила бы, но во рту были гвозди, поэтому она просто помотала головой. Под ногами шатко переваливалась лесенка-стремянка с одной подломленной ножкой, в одной руке был крепко зажат молоток, левой Инге держала вывеску. По примете, кто вывеску прибьёт – тот в лавке и хозяин! Поэтому, наверное, соседка и не обиделась, а просто примолкла. Не оглядываясь на нее, Инге поправила тёплый платок, крест-накрест обвязанный поверх суконного жилета, и вбила первый гвоздь, потом второй.
– Хозяйка, а хозяйка! А на работу берёте? – совсем юный голос.
Во рту оставалось ещё два гвоздя. Инге покачала головой и вбила третий – едва не упала со стремянки, качнувшись взад-вперёд, обрела равновесие, схватившись за стену… Потом приставила четвёртый гвоздь к последнему углу вывески и размахнулась молотком, и тут новый голос послышался за спиной:
– Эээй, фру пекарь! Уголь покупать будешь?
Уголь был ой как нужен! Но Инге не успела сказать «да!» или кивнуть – молоток словно сам собой хватанул по замерзшему пальцу вместо гвоздя. Последний выпал и зазвенел о мостовую.
– Шлёп вашу плешь, герр угольщик, – вырвалось у фру Ольсен. – Этак ведь и без ногтя можно остаться!
Продавец угля, совсем не старый и, как водится, чумазый, словно чёрт, белозубо улыбнулся и поднял гвоздь.
– Мы тут помочь тебе пытаемся, фру пекарь из города Даттё, – сказал он. – Но ежели ты думаешь, что на всю улицу одна такая красавица, то так и быть, отстанем. А только когда будешь торговать своими кренделями да булками – подумай, кому ты их будешь продавать, как не нам! Так что ты лучше не ругайся, ты лучше принимай помощь!
Инге огляделась. Оказывается, соседи по улице никуда не делись. И добродушная толстенькая тётушка Тьюли, и щербатый паренек лет шестнадцати, её внучатый племянник – их молодая вдова уже видела вчера, когда они помогали разгружать телегу. И ещё человека три-четыре собралось возле старой пекарни. Все они притопывали да прихлопывали на холоде, и глазели на новенькую.
Почти двадцать лет назад родители Инге переехали из пригорода Сюрфорт в центр Даттё, где девочку отдали в городскую школу. Так вот там на неё примерно так же смотрели другие мальчики и девочки. Им было лет по восемь-девять, а Инге уже исполнилось одиннадцать, но она ещё только-только выучила буквы. В церковной деревенской школе их учили петь и молиться, а считать девочка навострилась и без школы, но вот грамотой не владела. Мальчики и девочки глазели скорее сочувственно, некоторые даже предлагали помочь, но в их дружелюбии Инге чудился подвох. И не зря: позже её многие обижали, пришлось научиться и сквернословить, и драться.