В середине лета Ева взяла Олю, котов и переехала за город, к Тане Киселёвой на дачу. Таня со своим зоопарком перебралась в Сергино еще в мае и намеревалась пробыть в деревне до самой осени.
В Сергино Еве было очень хорошо. По утрам они с Таней по очереди готовили завтрак и пили кофе прямо на открытой веранде, любуясь на великолепный Танин сад. Оля сидела с ними тут же за столом, у Евы на коленях и улыбалась. Днем Таня занималась с Олей, давая Еве возможность работать над переводами, потом они втроем шли к реке, где загорали на берегу. После обеда Таня садилась за свои иллюстрации. Ева готовила ужин, играла с Олей.
Оля как то окрепла на свежем сельском воздухе. И Ева радовалась, понимая, что призрак угрожавшего Оле «рахита» отступил.
А поздним вечером, уложив Олю спать, подруги располагались на веранде за пирогами, чаем и долгими задушевными разговорами. В этом доме царила полная гармония, и даже Танины собаки и Евины коты прекрасно уживались друг с другом.
По выходным к ним приезжала Лена, иногда наведывалась Ляля. У Ляли как раз был в разгаре ее «самый страстный и неоднозначный» роман, как она сама о нем говорила. Однажды Ляля даже приехала в Сергино со своим новым любовником – надменным, властным брюнетом – на его очень дорогой машине, в сопровождении его охраны.
Лялин новый избранник не понравился ни Еве, ни Лене, а Таня даже сказала, что в последнее время чувствует какую то тревогу за Лялю и что этот Лялин знакомый производит впечатление неприятного, опасного человека.
Несколько раз в Сергино Еву навещал Сергей. Он ни в чем ее не упрекал, убеждал, что с пониманием относится к ее обстоятельствам, и все таки Ева чувствовала какую то невысказанную обиду, которая горчила в их отношениях.
Она, конечно, с грустью думала о том, что может потерять Сергея. В самом деле, ну зачем ему нужна взрослая, затюканная жизнью и проблемами женщина, когда он без проблем может найти себе юную, без детей студентов и внука младенца в анамнезе, беззаботную девицу?
Однажды летним дождливым вечером, сидя на веранде со спящей Олей, Ева подумала, что она как женщина так и не проснулась, не расцвела, недолюбила, недогуляла, недополучила нежности, не растратила огромный природный запас своей женской сути. Ну вот не было в ее женской судьбе ни цветов, ни никакой то особой романтики, ни миров к ногам, ни рыцарских подвигов во славу ее, и даже элементарной верности мужчин, с которыми ее связывала жизнь – не было. Так подумать, какая то она сирота в любви… А ведь хочется восхищения, и чтобы глаза горели, и кружилась голова, и чтобы все было безумно, ярко, красиво! Хочется именно сейчас, потому что – и вот это совсем честно, беспощадно честно – скоро уже не будет хотеться.
