Утром молодая доктор ещё раз пожалела, что звонила Горынычу и все рассказала. Он принимал дежурство, и от его причитаний совсем спасу не было!
– Ну как же так, Наташенька, надо же узнать, кто мог взять. Я вчера всю ночь думал, и, Наташ, а может, ты сама положила в сумку, дома вынула и забыла, а?
Наталья закатила глаза к потолку. Благо стояла у окна, и Фёдор Григорьевич не видел ее гримасы. Конечно, она такая идиотка, что забыла, как выложила их дома!
– Все, пожалуйста, давайте закроем тему. Пойду я, Соня ждёт.
Повернувшись к обеспокоенному врачу, как смогла добро улыбнулась. Но мужчина увидел усталость и ничего более.
– Конечно, Наташ, беги, но я, если что узнаю, сразу тебе скажу!
– Вы обещали помалкивать, – напомнила ему.
– Да, врачебная тайна, – мягко улыбнулся он, – пошёл я на пост, пока!
Спускаясь, Наталья и правда почувствовала себя жутко уставшей. И рабочая ночь не совсем спокойная была, да и морально с этими деньгами сама себя извела. Успокаивало, что сейчас придёт, кофе горячего нальёт, ножки вытянет и тогда позвонит Мишке.
Открывая главную больничную дверь, она сразу же увидела Вольского. Он шёл от парковки, держа в руке пакет, и сейчас выглядел совсем не так, нежели до этого. Чёрное длинное расстёгнутое пальто, под которым была видна белоснежная рубашка, отглаженные чёрные брюки и идеально начищенные ботинки, аж сверкающие. Мелькнула мысль о бедной девушке или жене, что наглаживает такие рубашки. Наталья это ненавидела больше всего.
Пятое января, а у кого-то уже рабочие будни, похоже.
Встретившись с ним на ступеньках, она ожидала, что Вольский поздоровается, но ошиблась. Этот человек и вежливость – несовместимые вещи.
– Оно вам дорого как память? – Преградив Наташе путь, он смерил ее пальто насмехающимся взглядом.
– Да, мой любимый цвет, такого сейчас не купишь, – постаралась ответить она с максимальной вежливостью.
– Тиффани, – протянул Игорь, а Наталья нахмурилась, не понимая, при чём тут знаменитая ювелирная марка.
– Эм… что, извините?
– Цвет Тиффани, название у него такое. Странная вы женщина, раз не знаете таких мелочей, – так сказал, как дурочке, объясняя, что два плюс два – четыре.
– Вообще-то, это бирюзовый цвет, можно ещё назвать мятным.
– То есть вы мне не верите? – Он поднял бровь.
– Вы наверняка услышали это от какой-нибудь расфуфыренной цыпочки, у которой вместо мозгов именно брюлики Тиффани, так что оснований вам верить у меня нет.
