ПРОЛОГ
Он гнал коня туда, на площадь так быстро, как только мог. Почти загнал животное на смерть, но лучше бы он загнал себя, потому что смотреть на то, что было там… Еще дымящиеся угли, еще не остывшая земля, истлевший столб и пустая площадь. Только дворник, убирающий мусор.
Александр неуверенно подошел к постаменту, потрясенный всей этой картиной, потрясенный тем, что это его вина, это он уничтожил свою любовь одним махом. Его любимая девочка умерла здесь, совсем одна, без него, из-за него. Он думал, что не умеет плакать, давно забыл, что это такое, но сейчас соленые капли капали на ладони, но не приносили никакого облегчения. Зачем? Зачем было все это? Зачем он выжил? Чтобы убить ее? Разве так бывает? Разве так может быть?
Он упал на колени у постамента, и долго смотрел… не мог моргать, дышал через раз. Хотелось сдохнуть, очень хотелось, но он знал, что смерть — слишком мягкое наказание для него. Он будет жить с этим каждый день, каждый час, секунду и гореть, гореть в этой агонии, как горела она.
— Прости меня, прости моя маленькая девочка, моя добрая, нежная, любимая, моя… Прости… Мне не хватит слов, чтобы сказать, как я ненавижу себя, если бы я мог… если бы я знал… Как жаль, что я не дэйв. Тогда бы мне не пришлось искать смерти, она бы сама настигла, через час или день, не важно… Но болит не меньше, поверь, это в сто, в тысячу раз хуже, чем было там — у Хегая. Знать, что я уничтожил тебя, я сам убил свое сердце… Лучше бы он сгноил меня там, чем быть здесь сейчас, без тебя… Прости, прости меня, родная.
Он знал, что все это бесполезно, никто не услышит его, она не услышит. Проклятье чертовой ведьмы сбылось именно так, как она и хотела.
Он познал ее боль сполна, до самого дна.
— Теперь ты довольна? Ты уничтожила меня.
И вдруг, показалось, сам ветер донес тихие слова:
— Ты сам уничтожил, поверив той, что стала моим земным воплощением.
— Ровенна, — он почти выплюнул это имя и с силой сжал камень, поднятый с земли, да так, что тот раскрошился. — Ты заплатишь. Я заставлю тебя пожалеть о каждой твоей подлости, о каждом преступлении, но это… станет твоим проклятием, я стану твоим проклятием, ты будешь умолять меня убить тебя, ты будешь мечтать о смерти, так же как она мечтала жить…
— Вы знали ее?
Грубый скрипящий голос освободил от страшных, мстительных мыслей. Александр обернулся и с недоумением посмотрел на подслеповатого дворника, хотел что-то сказать, но старик опередил его.
