Ева фон Штрауб медленно шла вдоль торговых рядов, с интересом приглядываясь к разложенной на прилавках утвари. Крепкую плетёную корзинку она держала на весу, не заполняя её продуктами: намеренно тянула время, наслаждаясь прогулкой по оживлённой улице и видом привлекательных товаров, выставленных заезжими купцами. Гуго часто ворчал, что Акра из оплота христианства постепенно превращалась в сборище лавочников и жуликов, и что следовало бы поступить с ними так же, как Иисус Христос в своё время с торгующими в храме. Рыжий рыцарь даже ногами топал и сжимал огромные волосатые кулаки, показывая, как именно, по его мнению, Господь выгонял купцов из притвора.
Брат ушёл из города на рассвете, и Ева не ожидала его до следующего утра: госпитальер взялся сопровождать группу паломников в Яффу, и не успел бы вернуться до вечернего закрытия ворот. Эту ночь ей предстояло провести одной, но леди Штрауб не испытывала по этому поводу никаких волнений. Гуго едва ли грозила какая-нибудь опасность, а значит, спать в снятых ими комнатах Ева могла совершенно спокойно. И это именно она настояла на том, чтобы брат согласился – денег за простое сопровождение платили немного, но теперь выбирать не приходилось: в ордене намечались раздоры, работы становилось всё меньше. От сложных заданий и дальних разъездов Штрауб отказывался сам: боялся оставлять сестру одну. С собой брать тоже не мог – Еве становилось хуже.
Она скрывала от Гуго плохое самочувствие, как умела, но и брат не был слепцом: от него не укрылась ни одышка, ни кашель, ни общая слабость, навалившаяся на Еву тотчас, как они прибыли в Акру. Действие чудесной молитвы сэра Кая закончилось; она продолжала умирать.
- Финики! Шербет!!! – гаркнули ей на ухо, и Ева от неожиданности отскочила, прижимая руку к груди. Дышать тотчас стало тяжелее.
Торговец сладостями прошёл мимо, а она поспешно ухватила край головного платка, чтобы прикрыть рот: рвущийся наружу кашель, как всегда, пришёл неожиданно.
В Тире они нанимали женщину, которая ходила на базар и готовила еду – несколько раз в неделю. В Акре от такой роскоши леди Штрауб решительно отказалась. Если они приехали на Святую землю, чтобы скопить состояние, то требовалось сохранять деньги, а не тратить. Заниматься хозяйством она научилась ещё дома, в далёкой Германии; отточила нехитрое, но утомительное мастерство в походах и за несколько лет жизни в Тире. Самое нелюбимое занятие – готовка – осталось единственным, что Ева совсем не жаловала, однако примирилась и с ним, отказавшись от всякого рода прислуги – ради мечты Гуго вернуться домой богатым человеком, жениться и управлять своими землями со спокойной душой.