Дверь камеры противно заскрипела, закрываясь за высоким широкоплечим мужчиной, так и не склонившим голову. Он каким-то чудом умудрился пройти, не задевая макушкой притолоку двери. С его комплекцией в тесной камере стало и без того тесно. За спиной лязгнул железный замок, внутри которого заскрежетал, провернулся несколько раз ключ, а потом наступила тишина.
Чуткое ухо мужчины уловило, что кто-то с той стороны приложился рукой к двери, чтобы послушать не потребуется ли новенькому помощь сразу.
Сероглазый мужчина с белой прядью в волосах обвел внимательным взглядом маленькую камеру на шестерых, он знал, что тут пробудет недолго, однако в чужой монастырь со своим уставом не лезут, а потому следует вести себя сообразно ситуации.
- Здорово, мужики, - бросил первый пробный шар вновь прибывший.
Ответом ему была мертвецкая тишина, лишь пять пар глаз с разной высоты камеры следили не отрывая глаз, не то что внимательно, они отмечали каждую мелочь, каждый вздох, желая определить кто же пожаловал в этот раз.
Мужчина знал что именно обитатели камеры видят перед собой. Помимо большой комплекции перед взором арестантов предстал дорогой костюм из английской шерсти, под пиджак которого была надета белая, немного помятая от долгого ношения, рубашка, хорошо начищенные черные ботинки, до сих пор не потерявшие своего блеска. Фирменные часы, цепочку и печатку забрали при обыске, впрочем, как и ремень из крокодиловой кожи с замысловатым орнаментом, и шнурки от ботинок. Последнее было взято со словами «чтобы не повесился на шконке». Можно подумать, он будет лишать себя жизни из-за какой-то мелочи. Смешные людишки, не достойные даже чтобы плюнуть и растереть.
- Кто к нам пожаловал? Лощеный фраерок! - противным, чуть надтреснутым голосом, разорвав искусственную тишину камеры, мужик с кучей татуировок, видневшихся в вырезах майки, известил об окончании предварительного осмотра. Кажется, вновь прибывшего приняли за богатенького сынка.
В помещении камеры было слишком мало света, да и обычным людям вряд ли бы удалось рассмотреть красный огонек опасно блеснувший в глубине серых глаз нового обитателя помещения.
Хозяин хаты, а это именно он подал голос первым, предвкушал быструю расправу над не битым жизнью мужчиной. Пахан был на сто процентов уверен в том, что новенького надолго не хватит. И не таких обламывали. А этот хоть и с виду здоровый, но, наверняка, трусливый, как шакал. Гнус не первый день жил на этом свете, чтобы плохо разбираться в людях.
