Тьма.
Всеобъемлющая и всепоглощающая.
Такая знакомая.
И такая родная.
Она обволакивала его, с радостью принимая в свои объятия, и
просачивалась внутрь, навязывая свои мысли. Столь же тёмные и столь
же проникновенные. Они легко находили отклик в его давно
запятнанной душе. Прельщали разум и завораживали сердце. Пытались
отнять волю…
Но затем к пожирающей его тьме присоединился холод. Мёртвый,
всепроникающий и кусающийся мириадами мелких клыков. Холод впивался
в плоть и продирался до самых костей, собираясь выпить без остатка
только-только вернувшуюся в тело жизнь.
И тьме это не нравилось.
Она жаждала контроля, а не погибели. Подчинения, а не
забвения.
Поэтому она боролась. Они боролись. Тьма и холод, что в умах
большинства являлись древнейшими союзниками, боролись за едва
успевший вырваться из лап смерти проблеск жизни. И борьба их была
столь же яростна и отчаянна, сколь древни и могущественны были эти
стихии. Никто не желал отступать. И никто не желал сдаваться.
Только не в отношении него.
Однако в своём противостоянии две могучие силы упустили тот миг,
когда меж ними проскочила третья. Куда более мелкая и слабая. Но
вместе с тем тёплая и светоносная. Своими пылающими когтями она
впилась в естество продолжающей возрождаться жизни и потащила её
наверх. Прочь от той бездны, что хотела её подчинить. И прочь того
хлада, что намеревался её пожать.
Осознав, что происходит, тьма и холод устремились вслед
улетающему огоньку, но было уже слишком поздно. Он улетел. И забрал
столь драгоценную жизнь с собой.
Мужчина открыл глаза.
— Ха…
И сделал свой первый осознанный вздох.
Сквозь узкую прорезь в шлеме он видел бескрайний белый занавес,
скрывавший за собой и необъятные небеса, и высочайшие в мире
вершины. Снег. Ветер. Метель. Несравнимая с бураном, что поглощал
все звуки. Но достаточно плотная, чтобы за ней не было видно
ничего, кроме редких и крайне смутных очертаний.
— Квии! — раздался где-то рядом пронзительный птичий вскрик.
Одеревеневшей рукой мужчина кое-как приподнял с лица забрало и с
трудом наклонил голову вперёд, дабы отыскать источник этого
вскрика. И нашёлся оный очень быстро. Пылающая птица восседала
прямо на его груди и взирала на мужчину своими крохотными
светящимися глазками. Несмотря на танцующие поверх её оперения и
лап языки пламени, утеплённый мехами и шкурами доспех даже не
помышлял о возгорании. Зато вот тело под ним прекрасно ощущало
живительное тепло, что распространялось от груди до самых кончиков
пальцев.
