Окружившие небольшой пляж селяне с ужасом взирали на тела
утопленников. Водоходы который день шерстили дно реки, а мужики с
баграми подымали оттуда всё, чему тама лежать не положено.
— У броне. Торопилися видать, тати, — Тихон наклонился к ране,
откинул одежду и внимательно осмотрел рез. — Искусный вой бил,
сразу Алёшенька наш смертушку обрёл.
Воевода же, подойдя ближе ударил мертвеца ногой в бок и со
злобой сплюнул.
— Змий подколодный! Что тебе посулили? Златые горы али жизнь
вечную? Чтобы тебе в Нави покой не обрести, чтоб Смородина-река
забрала, чтоб… Клятву на крови порушил, и за что!
Вои едва увели от утопленника разгоряченного воеводу. Владислав
Мечиславович был сам на себя не похож. Рвал и метал, не находя себе
место. Весть о произошедшем с воспитанником дошла до него на третий
день. Истома, один из мальцов батрачившем при водоходе, в момент
нападения был на берегу и успел спрятаться в камышах, рассмотрев в
деталях измену. И нет бы сообщить тихо старшинам, дурак раструбил
чёрную весть на весь острожек, посеяв панику.
Беспорядки воевода задавил, но тень на его дружину легла
тяжкая.
— На каркайте, дурни! — говаривал он подходившим к нему
батракам. – Нашего Мстислава Сергеевича тако просто живота не
лишить! Вона, в прошлый раз усе почитали его убиенным и што? За
работу, живо!
На людях он хорохорился, но надежды оставалось всё меньше и
меньше. Нашли упрятанный водоход, мужиков и почивших воев из охраны
князя, но не его самого. Лишь надежда на то, что его взяли в полон,
грела старика. Мстислав был ему как родной. Свою семью Вячеслав
потерял много лет назад, когда Литва, победив в битве при Ирпене,
зорила Брянское княжество, и все свои родительские чувства вложил в
княжича, хотя и в весьма своеобразной форме. Не раз говаривал
воспитаннику: «Слишком широко шагаешь, слишком резво головы
боярские летят». Не слушал. А сейчас, сейчас ему лишь оставалось
сделать лицо кирпичом и держать ходивший ходуном острожек. С тех
пор как князь стал чудным и стал якшаться с чёрным людом многое
поменялось в головах, возвращения прежних времён не хотели и потому
работали засучив рукава...
***
Туманная мгла безвременья отошла как-то резко, разом. Бах и я,
машинально пытаюсь вздохнуть, вот только вместо живительного
кислорода рот заполнился гнилой болотной водою. Дернулся вверх
оттолкнувшись, ноги по колено ушли в ил, но силы хватило чтобы
пробиться сквозь переплетение веток и прошлогодних трав. Глубина то
смешная оказалась, метра не будет. Продравшись сквозь бурелом и
кусты на чистый берег, я откинулся на спину тяжело дыша. Сил не
было, руки, некогда крепкие и налитые жизнью, походили на
бесформенные сосиски, ощущение было такое, будто за шкирку прямо
из-за операционного стола в это болото выкинули.
