Вдохновлены травой,
мы делаемся, как все.
И. А. Бродский «Чёрные города»
Они думали про себя: мы никогда не проигрываем. Просто однажды устали от рутины: она была так однообразна, как льющаяся из крана вода; из крана, который забыли выключить в ванной – и вот она лилась-лилась, перескочила на пол, затопила соседей, а теперь поднималась выше, чтобы затопить собой ещё и этих двоих.
Попытки вырваться из этого потопа предпринимались смехотворные: клуб по пятницам, тусовки на выходные – там эта вода, как считали они, не могла достать, и в эти часы они чувствовали себя свободными.
Правда, выдуманная свобода со временем перестала радовать: алкоголь больше не доставлял былое удовольствие, приходилось выпивать больше…
Больше, ещё больше.
Четыре дня в неделю она – уважаемый человек, знает всё и обо всём; он – тот ещё борец за справедливость (которую, кстати, редко удавалось найти, но он справлялся); а в остальные три дня – оба превращались в то, от чего в детстве тошнило, выворачивало наизнанку, и смотря на это (там, в далёком детстве), оба, хоть ещё и не были знакомы, говорили в голос:
– Со мной этого никогда не случится.
Вскоре три дня превратились в четыре. Потом в пять. В шесть. В семь…
В месяц.
В полгода.
А вода и не думала отступать: из-за сырости плесень и грибок сожрали стены, стала протекать крыша, тепло сменилось холодом – комната погрузилась во тьму.
Она уже не была уважаемой, но всё ещё знала всё и обо всём; он уже не добивался справедливости, так как знал (всегда знал!), что это – понятие относительное: её нет, и она есть.
Тёмными тенями они бродили по своим комнатам, вползали в кухню, и только белые просветы рассыпанного на стол порошка могли их оживить и одновременно уничтожить; особенно когда его перестало хватать: она могла вцепиться ему в лицо своими острыми ногтями, чтобы вырвать у него из-под носа эту полоску белизны; он мог оттолкнуть её так, чтобы она встретилась со стеной, видимо, рассчитывая, что тьма, в которую погрузилось их убежище, – поглотит её раз и навсегда.
