Кима попала в школу для непослушных детей в самый разгар лета, но в большом старом доме было холодно и сыро, как в конце осени.
Дом, в котором жили ученики, был такой большой, что походил на замок. Взглянув на него из-за высокой железной ограды, Кима решила, что здесь обязательно должны водиться привидения. Это совсем не напугало Киму, а даже наоборот – ей захотелось поскорее исследовать дом и его окрестности.
Вокруг дома рос густой хвойный лес. Сосны были высокие и, казалось, дотягивались до самого неба. Солнце можно было увидеть только в полдень – да и то показывалось оно на пару часов, а потом снова пряталось за верхушками деревьев.
В школу для непослушных детей Киму привезли на машине. Родители вытащили Кимины вещи из багажника и сложили их у заднего колеса.
– Веди себя хорошо, – сказала тоненькая взволнованная мама и чуть не расплакалась.
– Будь умницей, – сказал большой усталый папа и потрепал Кимины короткие волосы.
Потом мама вздохнула, а папа задумчиво посмотрел на часы.
Они сели в машину и уехали, оставив Киму со всем багажом у ржавых ворот. Кима не посмотрела им вслед даже для того, чтобы понаблюдать за черным облаком из выхлопной трубы.
Из покосившейся сторожки во дворе вышел старик со смешной бородой. Он сказал Киме идти за ним и взял ее вещи: маленький кожаный чемоданчик и огромный рюкзак, облепленный наклейками. Старик прихрамывал и гремел ключами на поясе. Шел он очень медленно. Один глаз у него был совсем-совсем белый, похожий на блюдце с молоком. Кима решила, что старику сто пятнадцать лет, а то и все сто двадцать.
– У меня тоже так было, – сказала Кима, показав пальцем на его белый глаз. – А потом само прошло.
Старик посмотрел на нее другим своим глазом.
– Врушка.
– Вовсе нет, – сказала Кима, – это было давно, тогда я была маленькая.
Старик ничего больше не сказал, только покачал головой.
На большом каменном крыльце перед входом их встретил очень высокий и очень худой человек в круглых очках. На нем был черный пиджак с длиннющими рукавами, а в руках он держал толстую папку, набитую бумажками. Тонкий человек склонился над Кимой, сложившись почти пополам, и улыбнулся ее затылку.
