Спустившиеся с небосклона неожиданно ушли пять зим назад,
загадочно исчезли за облаками. Многие помнят и лицезрели тот
безветренный день, когда смоляная мгла впервые заволокла небо,
чёрными полосами. Их пребывало так много-много, что не пересчитать
камнями и палочками.
На тутошних они не устремляли безмолвные взгляды, а те выбегали
из своих черепяных тростниковых хижин и, глазея на приземляющиеся
шагающие машины, размахивали копьями и швырялись камнями,
горлопанили.
Четырёхногие, двуногие механические исполины шли, издавая
громозвучные звучания, будто рычали. Они размашисто ходили,
поскрипывая и кренясь к земле. Дымили своими многочисленными
трубами, направленными ввысь. Копали, рыли землю. Шагоходы взметали
исполинские глыбы и выкопанные сверкающие камни, укладывая в
цельнометаллические кузова, а с околопланетной орбиты за ними
прилетали из облаков дымящие машины.
Со временем местные стерпелись с чужаками, но чурались
шагоходов, удалялись к высочайшим горам. Копьём, палкой или камнем
невозможно было остановить шагающего великана, шедшего к глиняным
жилищам.
Разгуливали, дымили, скрипели и рычали механические великаны без
передышки. Ни в жизнь они не уставали, чем страшно ошеломляли
местных.
Перерыли шагоходы безграничные поля, большущие луга и укромные
полянки. Деревьев валом повалили непочатый край, а позже
остановились. Обмерли и заросли растениями. Гигантские канавы и ямы
залило тропическими дождями, образовались реки и озёра. С неба уже
никто не спускался, не прилетал к остановившимся металлическим
великанам.
Безмятежно стало в солнечной долине, как в былое время. Птицы
запели, как раньше. Мгла сгинула, рассеялась в райском небе.
Смелый юноша из черепяной хижины у горы первым тайно возвратился
в оставленные земли забытых предков:
— Я не страшусь тебя! — вскрикивает потомок ушедших к горам,
грозя копьём безмолвному шагоходу. — Я вернулся в земли предков, и
я никуда не сбегу!
Четырехногая машина не шевелилась, ржавела в наполовину
затопленной яме, вырытой давным-давно.
— Не буди его, — сестра храбреца, прячась за валуном, чуждается
громадного шагохода, наполовину сокрытого булькающей водой. — Отец
говорил, что их запрещено тревожить.
— Я помню наставление отца, — юноша подходит к выпрямленной
механической ноге, наполовину касающейся берега. — Сестра, не
труси. Похрабрей иди за мной, — смельчак взбирается на громадную
металлическую ногу, зарастающую вьющимся растением.
