Было слишком темно, чтобы я смогла понять, где именно нахожусь. Одно я знала совершенно точно: я здесь была не одна. А еще на меня волнами накатывал животный страх, которого я никогда раньше не испытывала. Жуткое место. Клетка. Камера смертников для умирающей души.
Вспыхнули два едва заметных оскверненных тьмой огонька. Я не сразу поняла, что это были чьи-то глаза. В этой беспроглядной мгле, пропитанной страхом и отчаянием, можно было понять только одно: заточение будет длиться вечность.
Света не было вообще. Эти два огонька не принадлежали человеку, они принадлежали его душе.
Его заточенной во тьму душе.
Когда появилось движение, что смогло разверзнуть вечность, я вдруг различила неясные очертания страшных воинов.
Вороны.
Все они окружили того, кто находился внутри. Эта бедная отчаявшаяся душа до сих пор сохраняла в себе желание жить. Это было и страшно и… вызывало чувство гордости. До сих пор, даже спустя вечность, она все еще борется.
Внезапно беспроглядная мгла вокруг зашевелилась. И тут мной завладел первобытный ужас. Это не было простой тьмой, которая окружает тебя в зените нахлынувшей ночи, это было зло. Чистое, неприкрытое зло, которое заполоняло собой все вокруг. Душа, находившаяся в кольце Воронов, была в их заточении.
А уже Вороны находились в заточении тьмы.
Я узнала это зло. Это было то самое зло, которое приходило за тем Царем из прошлого. В этом видении оно было намного страшнее, чем его человеческая личина. А эта личина и сама-то была невообразимо отвратительной и пугающей.
И в тот самый момент, когда я задалась вопросом «Что я здесь делаю?», душа пленника внезапно встрепенулась.
Царь. Как же его звали? Виристан. Откуда я это помню? Не важно. Я точно знала, что пленник – он. Ведь зло тогда завладело его душой. Точно…
В не обретённой форме мглы внезапно чиркнула ухмылка, раздался оглушительный звук бесконечного рева природной стихии, как будто тысячи ударов грома объединились в одну нескончаемую уничтожающую песнь. Это было страшно, очень страшно!
Но вопреки всем ожиданиям, это было не тотальное уничтожение.
Это было извлечение.
