Вокруг профессора Цанаева царило ожидание. Все, прежде всего врачи, да и родственники, ждали его смерти – таков был диагноз, так показывали медицинские приборы. А сам Цанаев ждал совсем другое: он знал, он чувствовал, он верил, что она так или иначе даст о себе знать, выйдет на связь. Она, наверняка, знает о его состоянии и должна с ним обязательно попрощаться. Поэтому Цанаев почти не обращал внимания, как неравномерно, а порой и вовсе в замирающем ритме бьется его пульс. Он ждал звонка – телефон в руке, а увидел ее на телеэкране – сразу узнал. Но этот кадр длился мгновение: вроде выясняют личность.
А в Интернет залез… Да, это точно она. Эта ее неописуемая улыбка или усмешка, когда ее и без того, казалось бы, не совсем красивое лицо становилось еще более непривлекательным – какая-то невзрачная женщина: тонкие, жесткие губы, редкие зубы, узкие карие глаза, беспорядочные, большие веснушки – словом, какая-то бездумная простота, наивность. И только волосы – черные, густые, настоящая толстая коса, вызывающе брошенная на заманчиво-девичью грудь. Но экран на долю минуты акцентировал лишь искривленное от боли и ужаса лицо. Да, так она порою смеялась при жизни, по крайней мере, той жизни, когда он ее знал, – уже немолодой.
Он всё ещё упорно смотрел в монитор, вспоминая ее, как позвонил тот, кто с ней его познакомил:
– Видел, слышал? – у Ломаева голос понижен, глух.
Он боится назвать даже ее имя, быстро связь отключил. А сколько она ему сделала разных хороших дел?!
Видимо, то же самое вспомнил и Ломаев, вновь перезвонил:
– Гал, буквально на днях она была у меня, долг вернула. Сказала, что со всеми рассчиталась. Ведь у нее было столько долгов. Инвалиды на шее… Да благословит ее Бог! Такая девушка!
– У-у, – простонал Цанаев, хотел было что-то сказать, но его друг уже отключил телефон: мало кто из чеченцев захочет на эту тему говорить, да вот другие говорят: зашла медсестра сделать укол – действительно укол, больно! – и говорит Цанаеву:
– Опять от ваших чеченцев житья нет. Выйти боюсь, за детей боюсь. Все взрывают, себя взрывают. Теперь даже женщины этим занялись… Что за народ?! Просто кошмар.
– У-у, – опять простонал Цанаев: ведь этой медсестре ничего не объяснишь – нет времени и сил. Да и не поймет, что ни говори, потому что он сам ничего не понимает.
