Неизвестная отрава убивала медленно,
старательно, аккуратно разрушая каждую клетку еще совсем не старого тела.
Ему нет даже пятидесяти... Сегодня он с
трудом встает с постели, а завтра, возможно, для него уже и вовсе не
наступит. Яд – неизвестен. Сколько ему осталось – не знает никто.
Смуглый темноволосый мужчина, откинувшись
на обитые шелком подушки, сжал простынь, чтобы не взвыть от боли. Нет, не
физической – яд милосерден и почти не приносит страданий, – болит и ноет его
душа. Он догадывается, кто позаботился о том, чтобы раньше времени спровадить
его на тот свет, но он не в обиде – ему здесь все давно осточертело. Обидно
другое: он может не успеть сделать нечто важное, и, черт возьми, так мало
времени осталось на радость, ярким лучиком прорвавшуюся сквозь темные годы
тоски, ожидания и неубиваемой надежды. Ему не терпится поторопить время,
несмотря на то, что его и так почти не осталось – взгляд то и дело скользит по
резным дверям в ожидании заветной встречи. Встречи, о которой он и мечтать не смел.
Встречи, ради которой он вопреки всему сейчас не умрет – он дождется своего
визитера! Он должен успеть.
Светловолосая женщина в черном бархатном
платье сидела рядом с постелью мужа, а рядом стоял ее сын – такой же
светловолосый, как и мать, молодой парень двадцати двух лет с внимательным,
цепким взглядом. Облаченный в черную мантию нотариус рылся в бумагах, шептал
что-то своему секретарю, передавая пожелтевшие от времени свитки, перевязанные
атласной золотой лентой, архиепископу.
- Кого мы ждем? – не выдержала женщина, но
ответом ей стало лишь привычное молчание.
Не хотелось никого видеть, не хотелось
разговаривать. Надо бы сохранить силы для того, чтобы огласить свою последнюю
волю и выйти навстречу желанному гостю. А может, зря он все это затеял? Зря
позвал семейство? Нет, не зря. Ему нечего скрывать, пусть при свидетелях
услышат его! А старик в смешных очках, больше похожий на волшебника из древних
сказок, нежели на нотариуса, и архиепископ станут гарантами, что после смерти
его не объявят сумасшедшим и донесут до народа последнюю волю умирающего.
Только бы успеть...
Ну
где же ты? Почему так долго?! Погоди, Костлявая, не спеши! Посиди у оконца,
раздели мою последнюю радость… Сколько лет я жил, не зная, ради чего, сколько
лет искал следы, затерявшиеся в цветущих полях! Неужели и сейчас ты лишишь меня
последнего глотка радости? Погоди, старуха, отдохни с дороги – впереди у нас с
тобой целая вечность...
