За происходящим неотрывно следило вездесущее око.
Оно было настолько неотвязным, что вызывало раздражение, – и жутко хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть своей тени, предметов вокруг и его – ока.
Зрило оно всё! От него ничто не могло укрыться.
Но, к счастью, оно было не вечным. Наступало время, когда ничего из бывшего оно больше не различало, и следило уже за другими людьми, другими событиями, иными предметами. И этим благословенным временем была ночь. Ночь скрывала добротный кусок земного жития. Она спасала. Но… не всегда.
Вот и теперь око выслало в дозор свою верную смену. И в ночи, над землёй, повисло менее яркое, совсем не горячее и, уж конечно, подслеповатое, но в остальном такое же немилосердное вездесущее небесное око – на смену дневному светилу приходила ночная странница…
Солнце сменялось полной Луной, и вот уже который день подряд на земле ничто не пропадало без остатка ни на одно мгновение. Даже грозы перестали сотрясать и освещать окрестности – не закрывали они неба, всего того, что в его вышине плыло неусыпно и невыносимо медленно, упорно. Всё на земле было явно, жёстко очерчено, выделено, открыто для постороннего, негожего, случайного глаза.
А скрывать было что!
Бориска часто смотрел на небо и негодовал, сердился на несносный светящийся блин, повисший над головой. Ему казалось, что за ним постоянно наблюдают. И не просто наблюдают, а с укором, – обличают его и укоряют за содеянное, и продолжающее деяться. Этот неотвязный посторонний взгляд прожигал дыру в его макушке. Он всверливался, он проникал в его мозг и гудел, нудел там, заставляя думать и, что самое главное, сомневаться. И ещё… пугать.
Бориска надеялся, что спящая рядом с ним маленькая девочка лишена тяжкого знания хотя бы во сне. Спится ей тихонько, спокойно, и лучше, без всяких снов. Судя по её ровному сопению, так оно и было.
«Любой сон страшен, – думалось мальчику. – Как бы сон не начался, он всегда может вывести… он может переплестись с тем, что тебя больше всего волнует… он выведет на действительность и породит кошмары».
В последнюю ночь Бориска практически не спал, и теперь он был очень утомлён… да так, что его раздражённые, воспалённые нервы трепетали, помрачая и без того смущённый рассудок – мысли путались.
