После долгих странствий я возвращался в родные края. Когда вышел от станции на дорогу и увидел знакомые с детства места, сердце наполнилось радостной грустью. Вот мостик через небольшую безымянную речушку. Каким он был ветхим шесть лет назад, таким и остался – никто не додумался его починить. Стайка белоствольных березок сбежала с пригорка на берег озера, словно ватага девчонок, отталкивая друг друга, каждая норовит заглянуть в сверкающую гладь, будто в зеркальце.
Сабзаульский овраг. Дорога, петляя, медленно ползет в гору. По обеим сторонам – дремучий лес. То разбегается в стороны, образуя небольшие, усыпанные цветами полянки, то вновь сжимает дорогу, переплетаясь вершинами деревьев, создавая зеленые тоннели. В них сыро и сумрачно даже в самые жаркие дни. Когда входишь в эту темноту, по телу пробегает дрожь. Нет, не потому, что здесь холодно. Я много наслышан об этих местах. Совсем ещё недавно здесь разгуливал свирепый и хладнокровный разбойник Спирька по прозвищу Каин. Говорят, простолюдинов он не трогал, зато не щадил богатых, в основном, попов да купчишек. Сказывают, жил здесь купец Прохор Звонов. Он все бахвалился: «Не боюсь я вашего Спирьку – и весь сказ». Однако свел его дьявол с грозным разбойником. Одним взмахом кистеня раскроил Каин череп незадачливому купцу. Даже шубу соболью не снял с него. Отвязал мошну с деньгами и был таков. А купца оставил на дороге. Голодные волки дорешили его.
…Когда я вышел из оврага, передо мною во всю свою ширь раскинулись пастбищные луга помещика Гладышева. Легкий ветерок донёс с лугов терпкий дурманящий запах разнотравья. Солнце уже коснулось горизонта, когда я, миновав соловьиную рощу, подошел к спуску. Внизу – мост через речку Буенду, справа на косогоре – сельское кладбище. И тут заметил у моста темную фигуру. Подойдя ближе, узнал: это же бабка Гликерия со своею неизменной, до блеска отшлифованной клюкою. Она стояла от меня в полуоборот. Боже мой, как она изменилась! Время еще сильнее пригнуло её к земле. Лицо тёмное, землистое, испещренное глубокими морщинами. Казалось, Гликерия только что встала из гроба. Когда я поравнялся с нею, бабка, как-то странно вывернув голову, взглянула на меня снизу вверх: