Они пришли вместе с туманом, поглотившим с утра дальнюю заставу
корпуса «Имперских карателей».
Ронд, забившийся в угол за оружейным шкафом, прижался спиной к
холодной стене и уперся ногами в тело командира. Кусок хитиновой
лапы застрял у мертвого
тактика[1] в спине,
будто сломанное копье, и Ронд, ерзая и всматриваясь в темноту
склада, постоянно возвращался взглядом к чудовищному обрубку, от
которого ощутимо несло чем-то едким. В смесь запахов вплетался
аромат разлитой на кухне похлебки. Вонял догорающий за пределами
казармы вездеход, и Ронд слышал, как потрескивают оборванные
провода, касающиеся развороченной туши их единственного
грузовика.
А еще пахло кровью. Кровью проткнутого насквозь тактика и тех,
порванных на части ребят, оставшихся за запертой дверью.
Стук.
Губа дернулась, палец лег на спусковой крючок. От веса
разрядника уже ныли мышцы, но отвести ствол от черного проема двери
было выше человеческих сил. Вокруг казармы, затерянной в глухих
джунглях Раздора, бродила смерть и искала его, Ронда — младшего
тактика «Имперских карателей». Рейтинг, едва переползший за
двадцатую тысячу, шесть лет на службе, из них три года здесь, на
проклятой планете. Модификаций нет, нареканий нет, поощрений нет,
жены нет, любовницы нет, родных нет — ничего нет. Ничегошеньки!
У зарешеченного окна, дающего хоть какой-то свет в схроне Ронда,
мелькнула тень. Сердце застыло от ужаса. Легкие наполнились жарким,
влажным воздухом и замерли на выдохе. Как же хотелось проснуться и
вновь услышать опостылевший храп товарищей, утренний стук кастрюль
на кухне или чей-нибудь глухой голос в комнате отдыха. Здесь
никогда не было так тихо, как сейчас. И в этой зловещей тишине за
стенами казармы что-то щелкало, да слышались тяжелые шаги, словно
кто-то большой и неуклюжий переваливается с ноги на ногу, сражаясь
с высокой травой во внутреннем дворике. Может быть, стоило
подняться на ноги, подойти к окну и осторожно выглянуть наружу, но
весь мир для Ронда сосредоточился в торчащей из спины тактика
«пике» и запертой двери, сквозь щель которой в комнату затекала
черная лужа.
Даже дышать было страшно. Сиплый звук, рвущийся из груди, мог
призвать к забытому складу всех поганых чудищ округи. И потому Ронд
старательно следил за каждым вдохом и выдохом. И все еще надеялся,
что твари уйдут. Что отступят вместе с мутными языками вонючего
тумана обратно в лес. Что это все скоро закончится.
