* * *
Последние годы я общался с Лерой только по телефону. Поздравлял ее с днем рождения, который приходится на День Парижской коммуны. Поскольку теперь эта дата, этот исторический изыск советской пропаганды никак не отмечается, я стал путаться: то ли это 14, то ли 17 марта. Каждый раз уточнял у нее, но снова забывал. А в этом году мне никто не ответил, когда я набрал ее номер. Я постарался отогнать дурные мысли. Лера, правда, год назад попала в больницу с каким-то своим заболеванием. Но как будто все обошлось. Ну еще, конечно, стала стареть. По телефону говорила несколько медленнее, чем раньше. Но голос ее звучал все так же высоко и чисто.
«Мало ли что? Может, снова попала в больницу, – решил я, – нужно будет позвонить попозже».
Но попозже навалились какие-то дела, и позвонить снова, вспомнив, что и Лера не поздравила меня в этом году с днем рождения, я собрался лишь в начале лета. Трубку снял ее муж.
– А ты разве не знаешь, – сказал он преувеличенно спокойно, когда я попросил позвать ее к телефону, – Лера умерла.
Я смешался, но все же успел сказать все, что полагается в таких случаях, и повесил трубку.
Боже мой, подумал я, Леры больше нет!..
Мы учились в одном институте, но на разных факультетах. Лекции по общеобразовательным предметам были общие. На одной из них я обратил внимание на сидящую рядом очень серьезную девушку с большими выразительными глазами. Это была Лера. Мы познакомились, стали здороваться, встречаясь в коридорах института. Что-то в ней сильно зацепило меня. Она, к сожалению, редко бывала одна, обычно ее сопровождали две подружки из их группы. Но мне удавалось иногда обменяться с Лерой несколькими словами, после чего в душе возникало радостное чувство. Я ощущал потребность видеться с ней чаще. Лера же, видимо, сразу почувствовав мой интерес к ней, отвечала мне определенными знаками внимания, а может быть, мне это казалось.
Когда время окончания занятий у нас совпадало, я поджидал ее у выхода из института. Иногда мне везло – Лера выходила одна, и мы вместе отправлялись домой. Нам было по пути. У главного здания Тимирязевской академии мы садились на трамвай, идущий в сторону центра. Мне нужно было выходить через три остановки – у райсовета, она ехала дальше. Если доставалось свободное место, Лера садилась. А я, стоя и чуть пригнувшись, с замиранием сердца брал ее ладонь в свою, она не отнимала руки. И так мы ехали, болтая о чем-то. А пассажиры рядом с интересом поглядывали на нас.
