В беспроглядной, вязкой темноте, в глухой тишине. В беспощадном холоде, над распростёртым морем из гнилой воды. На каменном утёсе. Там одинокий монумент, весь покрытый застывшей чёрной магмой от когда-то бушевавшего огня. С несклонной осанкой он стоит, застыв взглядом на пустоте. Его исколотые неумолимым ходом времени ложбины овили жадные до влаги языки. Лианы, корнями разрывающие стан и упивающиеся кристальными слезами на каменном лице. Извечный холод кроет его инеем, а чёрная трава внизу щекочет ноги. В терпеливом молчании стоит здесь этот монумент и, веруя, ждёт своего часа.
Века для камня уже быстрей минуты, а годы – быстротечнее секунд. Время летит мимо него, задерживаясь лишь для того, чтобы изрезать тело новой каменной морщиной. И за всеми идущими мимо него мгновениями его усталые глаза внимательно следили и наблюдали, неспособные отвернуться. Чёрный монумент смотрел, как опустели стальные коридоры, как в скальный потолок бил яркий свет, как из расколотого неба лилась вода, заполнив бесконечность под ногами, и как пали в темноту ещё более тёмные души. Он наблюдал, как издыхал мертвец, держа его в своих холодных, но заботливых руках. Чёрный монумент смотрел и плакал по нему так горько, как никто из тех, кого усопший когда-либо любил. Камень видел изменчивый мир вокруг, весь неумолимо бесконечный ход с того самого момента, как был рождён на свет. Он помнит всё это, ибо забыть ему не дано.
Когда-то всё было иначе. Задолго до всех этих огорчающих событий. Столетия назад камень был иным. Он был высоким, гладким, белоснежно-белым. Нетронутым Времени Отцом. Тогда он преграждал дорогу смелым дуракам, как ему велел родитель. Тогда на его могучей каменной груди, всем на обозрение, зияли тяжёлые слова, что вмиг могли смирить бунтующие нравы приходящих бравых наглецов.
О, те слова имели пугающую силу. Их смысл пестреет мудростью даже сейчас, когда чернеющая корка скрывает их от сторонних глаз. Мог бы в те давние мгновения подумать их писавший, что, даже пав в бездонную, немую черноту, они продолжат нести смысл? Пускай сейчас не сыщешь способных прочитать, пускай за плотной коркой магмы их и не увидишь, слова всё ещё сияют на груди незыблемого стража. И даже будучи неозвученными, они будут возникать в умах пришлых как символ неизменной очевидной правды.
