Грустно мне что-то стало, Владимир Ильич…
(Газета «Вечерний Петербург» от 22 апреля 1996 года)
В Нью-Йорке с 1942 года выходит главный литературный журнал русской эмиграции «Новый журнал». М.Алданов, М.Карпович и Р.Гуль вели его долгие десятилетия, пропуская под обложкой работы Мстислава Добужинского новую русскую литературу в изгнании. Вначале это был Бунин, затем малоизвестный на родине Газданов, а дальше практически и трагически посторонние для нас поэты, прозаики, эссеисты, авторы мемуаров. Это как будто мы детдомовцы, а вдруг приходит пожилая женщина и говорит, что она наша мама. Надо радоваться, а кроме неловкости ничего нет.
Грустно все это, Владимир Ильич… Не случайно я вспоминаю этого человека. Пять лет назад для меня было большой неожиданностью узнать, что юбилейный номер «Нового журнала», посвященный пятидесятилетию основания и «победе демократии всех народов России, Украины и других республик» открывается моей пьесой «Ленин и Клеопатра». Пьеса пришла в Нью-Йорк самотеком, получил я за нее также самотеком 65 долларов – большие деньги по тем временам! но я не стал показывать этот журнал, не стал хвастаться. Может быть потому, что был при смерти.
А позже валом повалили со всех сторон разухабистые тексты с Лениным, Брежневым и Горбачевым – злые, плохие по языку и интриге. Двигаться в этом грязном потоке было противно.
Тем более что ты здесь как бы один из родоначальников. Это я для того, чтобы читатель чертыхнулся от авторской нескромности. Когда читатель чертыхается, хмыкает и негодует – это хорошая реакция. Потому что сегодня насмешить его может только чужая неудача, а заставить плакать – отвалившаяся подошва фирмы «Монарх». Суров стал читатель, Владимир Ильич, суров…
Пьеса «Ленин и Клеопатра» даже по названию своему очень милая. Он у меня там сначала воинственный и готовый к революционным преступлениям, а затем его женщина посадила на свои точеные колени, он и размяк. И понял, что есть другой путь.
Конечно же, в 1989 году я и мечтать не мог о постановке этой пьесы в ленинском кабинете Смольного, там, где встречаются главные герои – Ленин и Клеопатра. Тогда это могло быть расценено как святотатство. Хотя в любой стране мира, кроме Северной Кореи, использование образов крупных исторических личностей в произведениях любого жанра – обыденное явление. Но не у нас.
