Роуd-Муви

колыбельная для России —

одинокая как свеча, полупьяная как молитва —

агнцы в законе под волчьими звездами,

с такими же лицами как у нас – да хранит тебя

смерть, сердце Иисуса сгорающее на Вудстоке

вечный огонь в смуглых душах язычников,

шахидов под кайфом… звезды безумия в зарослях

ангелов, топ-модели в татуировках – слоняюсь

по улицам в пустыне граффити – день-эфиоп

в полусне тревоги, нежное время в бронзовой

дикости

колышется зной, шершень, рассекая шуршащую

степь: изнеженный трип в безмолвии ветра,

крылья распятые в матрице – как земля, как жизнь —

в траве печали утонув по плечи

сияли дни беззвездностью измерений!

перешептывались с тишиной сияющими пушинками

В амфетамине улочек —

помятый как сигарета, худой как Лу Рид.

Слоняюсь среди рахитичной архитектуры,

с расточительной роскошью боли:

это раздражает… Святой Петербург —

пугливый словно невинность,

затхлый как аромат наркомании.

Классические силуэты мажут

дуновения косметикой непорочности:

веду себя как проститутка —

но ничего поделать не могу

Ночь. Улица. Фонарь. Ап… —

как послушные псы возвращаются воины

…скрипят полозья в аспирине ночи:

склейка за склейкой помаргивает

экран, увозящий воспоминания —

раскручивается фракталом,

шепчет в самое ухо —

лишь сила духа отливает

тоской дважды вышедшей

из-под сознания

…дружелюбный асфальт,

струйки страха стекающие по подбородку…

в мазуте воздуха полно тепла и хаоса:

голуби кочующие по тротуарам,

свингующие леди Лондона

в толчее развлечений…

в жимолость укутываю плечи,

страшно не танцевальные

у тебя глаза

прости

изгиб канала распятый смертью:

голый как солнце, красивый как трансвестит

Обнимал нежно как друга.

Целовал в мертвую морду.

Солнце сжигает поля.

Орлам скармливают печень.

Звук хлопка одной ладони на щеке Иисуса…

прозрел в кабаке, на пятой порции – старый байкер,

оттянувшийся в шоу: она сбивает с прицела

своей красотой. Я, конечно, ей вру, иногда,

обещая бессмертие – старый добрый

трюк…

Красные облака над карьером. Красные глаза

саамских духов «караулящих нас в поисках вмазки».

Тебя звали Евфрат, пыльным безмолвием