Елена Бычкова, Наталья Турчанинова
Снежный тигр
Мягкие хлопья снега, медленно кружась в свете уличных фонарей, падали на мостовую. Белые хлопья, похожие на бесшумных ночных бабочек… Этот снег всегда был желанным дополнением городского пейзажа и моего романтического настроения – время снежных садов и тихих вечеров…
Но сейчас все не так. Нет ажурных снежинок, танцующих вокруг фонаря. Ничего нет. Даже неба не видно в этой безумной метели. Снег и ветер словно сошли с ума, соревнуясь в одном-единственном стремлении – свалить меня с ног, оглушить, ослепить, похоронить в белых сугробах…
Я продолжал идти вслепую.
Меня поддерживало только инстинктивное желание – удержаться на ногах. Если я упаду, то уже не смогу подняться… Я смертельно замерз, невыносимо устал, но бурану, сбросившему в пропасть мою палатку, нужно было завершить начатую работу, и он играл мной уже несколько часов. Сначала лишь несильно подталкивал в спину, бросая пригоршни колючего снега в лицо. Потом заметался поземкой по бескрайним сугробам, взвыл сильнее, сбивая с ног… А дальше и эта игра надоела. Снег повалил сплошной стеной, и в глухой темноте я окончательно потерял дорогу.
Рано или поздно у меня не хватит сил сделать еще один шаг. Снова шевельнулась предательская мысль о сладком покое и мягкости этих сугробов. Нужно только закрыть глаза и позволить ветру бережно уложить себя в снежную постель.
Ноги словно налились свинцом, перчатки исчезли вместе с палаткой, и я уже давно не чувствую рук…
Снежные бабочки вокруг уличных фонарей…
Великое облегчение, почти блаженство снизошло на меня, когда я понял наконец, что нет смысла бороться дальше, и сил тоже нет. Колени подкосились, и я медленно упал в глубокий снег, как в пуховую перину.
Где-то далеко гудел ветер, а перед моими глазами кружились ночные бабочки. И пыльца с их крыльев засыпала мое уставшее, замерзающее тело…
Я проснулся, мгновенно осознавая, где я и что со мной. Низкое угрожающее рычание все еще клокотало в горле, а тело напряглось в прыжке, выбросившем меня из мира снов. И тут же рычание смолкло само собой, а шерсть, поднявшаяся было на загривке, опустилась. Солнечный луч, скользящий по полу пещеры, подобрался к лапам и лежал на земле голубоватой тонкой полосой. Было тихо, только едва слышно шуршала сухая трава подстилки.
