Рождество Христово.
В детстве мне как будто виделось – казалось: Пасха – лучится, Рождество – искрится. Наслаивалось тогда на память о Рождестве ещё, конечно, впечатление и от Нового года с его сказочно разукрашенной ёлкой, костюмами и масками всевозможными, фабричными и своедельскими, блеском счастливых глаз за ними, вспышками бенгальских огней, конфетти, конфетами и мандаринами, которые появлялись у нас в Ялани только на этот праздник. Новый год и до сих пор пахнет для меня, есть они рядом или нет, мандаринами – въелось в сознание, как нафталиновая вонь за лето на полатях в валенки. И от Старого Нового года, который у нас в Ялани тоже отмечали, уже без наряженных в домах ёлок, но с гуляниями шумными на улицах и беспорядочной пальбой в ночное небо из охотничьих ружей, вместо петард и фейерверков. А Рождество искрилось между ними, двумя этими праздниками, официальным и старорежимным, словно огромная бенгальская свеча. Пасха была сама по себе, как на ясном, чистом небе солнце, ничто её не заслоняло, разве что скворечники с недавно прибитыми к ним кедровыми, живыми ещё, мягко-зелёными ветками. Вербное воскресенье – но то не заслоняло, а как будто приближало только, увеличивало, словно лупа. И ещё в детстве казалось мне, что март слово красное, как новорождённый и не обыгавший ещё от последа лосёнок с большими карими бархатистыми глазами, а июль – жёлто-зелёное, как забытый и стареющий на парнике огурец, подточенный мышами. И ещё я почему-то полагал, что музыку сочиняют разные птицы – одну скворцы, скажем, другую дятлы, – а люди её, подслушав, только исполняют, и что пни в лесу – это такие особые короткие деревья, которые живут вечно, как некоторые старики в Ялани. И самая задушевная и красивая музыка получалась, как мне тогда казалось, у журавлей.
Рождество Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.
В Елисейске, в действующих церквях, сегодня пели: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…»
«И родила Сына своего первенца, и…»
«…нас бо ради родися Отроча…»
Слава в вышних Богу.
И – спокойно – ощущаешь, как пульсирует заботливо Вселенная: не одиноко – Отроча родися нам, и дадеся нам.
