Часть первая
Семейный подряд
Ирина блистала. Она загадочно улыбалась, сыпала ироничными замечаниями. Она обхаживала клиента.
– Посмотрите на игру света, – она водила рукой рядом с полутораметровым пейзажем в тяжёлой резной золотой раме. – А какое ощущение воздуха. В середине девятнадцатого века каноны классицизма уже тянули искусство вниз, тяжеловесные прорисованные линии, предельная чёткость и детализация. Закостенелость.
– Это верно, – важно кивал похожий на крота-бухгалтера из мультфильма «Дюймовочка» олигарх на рынке молочных продуктов.
– А хотелось движения. Воздуха. К этому через несколько десятилетий придут импрессионисты. А русское искусство пришло раньше, ещё в середине девятнадцатого века. Не случайно русская живопись по ценам в десятки раз выше западной того же периода.
– Даже слишком высоко, – олигарх аж причмокнул. – Восемьсот тысяч долларов.
– Для вас семьсот пятьдесят. Нам ещё важно, чтобы картины уходили не к бездушным торговцам, а к людям, которые их будут ценить.
– Семьсот пятьдесят, – олигарх прокручивал что-то в голове. – Мне надо подумать.
В галерее было светло от света ярких ламп. Ирина Левицкая, невысокая миловидная женщина, увлекала клиента от одной картины к другой, а на всё это с какой-то угрюмой надеждой взирал двухметровый нахохлившийся мужчина в очках.
Процесс охмурения проходил в привычном русле. Ирина блестяще владела этим искусством – она могла быть снисходительной, заискивающей, высокомерной. Клиент должен воспринимать арт-дилера как жреца, которому открыто сокрытое для всех, а себя – как посвящаемого.
Проводив клиента до дверей и закрыв за ним дверь, Ирина победно взметнула руку:
– Он наш.
– Ещё неизвестно, – сказал здоровяк Рубен Левицкий, партнёр и по совместительству муж Ирины.
– Видел, как загорелись его глаза, когда он смотрел на «Пейзаж с озером». Это глаза наркомана. Он болен собирательством. Как говорил мой учитель Рубинштейн: «Только шизофреники могут платить такие деньги за старые куски холста, измазанные краской».
– Особенно сомнительного авторства и происхождения, – горько усмехнулся Рубен.
Ирина резко повернулась к нему и обожгла взглядом.
– Чтобы я никогда не слышала от тебя этого!
– Ну а я чего, – стушевался Рубен. – Чего такого сказал?
