Ночное небо Богини подернулось серым
цветом, ее темное время заканчивалось, а мерцающая свита на небесах
разбегалась и угасала. Моросил дождь, ветер почти стих, да толку от
этого не было — неизбежная смерть поджидала обоих рыбаков.
Гонат хотел дождаться полного
рассвета, но Улу Одноухий вытянул сеть, торопливо обшарил ее и
отыскал всего-то пару ошметков грязных водорослей. Улу — хлипкий,
промокший насквозь, с худосочными ручонками и небольшой головой.
Ростом он доходил Гонату до подбородка, хотя Гонат и сам был
невысок. Сонные веки Одноухого приоткрылись и тут же упали обратно,
а Гонат, казалось, ощутил разочарование напарника.
Улу выглядел жалко, но он ни разу не
обольщался — если через пару дней не добыть еды, то дохлый и вроде
бы смирный тонка легко перегрызет ему глотку. Ночью при правлении
Богини, или днем, когда прикорнешь на корме от усталости. Некоторые
тонка не брезговали собратьями, не то что людьми.
Улу хитер и нетерпелив, как и любой
тонка. Он забросил сеть до окончания темноты, когда буря поутихла,
а стрелы Неумолимой Богини, донимавшие их грохотом и страхом,
перестали разграничивать голодную хлябь и небесную твердь. Гонат и
помолиться не успел, встречая дарованный Странником день, как
Одноухий прервал скорую ловлю и теперь уныло стоял, словно
пришибленный.
«Прислал мне бог болотного
рыболова», — раздраженно вздохнул Гонат.
Их лодку трепало по заливу Молоки
почти декаду — с самого выхода в море. За сорок с лишком лет
рыбацкой жизни Гонат перевидал немало ураганов. Нынешний оказался
сильнейшим, и он боялся, что лодку унесло далеко в океан. В
позапрошлую ночь за борт старой, видавшей виды куроги, смыло
Тургуда: племянник мнил себя силачом и захотел сбросить рухнувшую
мачту в море, надеясь поднять борта, да не смог выдержать силу
шторма, не удержался и выпал вместе с бревном. Скорбеть о
родственнике у Гоната не получалось: он тоже распрощался с жизнью и
клял день, в который решил уважить Тургуда и порыбачить по
старинке. Не пристало младшему члену Гильдии ходить по морю в
куроге, как простому рыболову, — однако ж придется высказать
недовольство Тургуду в их посмертном путешествии по ветвям
Вселенского Древа.
Давным-давно, в незапамятные времена
изобилия, когда люди начинали обживать обретенные земли тонка, в
заливе обитало так много сельди, трески и тунца, что во время
нереста молоку черпали ведрами, а корабли не могли ходить из-за
скопища рыбы. Гонат верил в чудесные сказания древности и сожалел,
что не живет во время явления Странствующего Бога, — теперь, в его
век, рыба ушла, исчезла из гавани. Нынче рыбу ловили фуражные
баркасы Гильдии, забираясь все дальше в неведомый океан и пропадая
там от случая к случаю. К скудной земле прибавилось скудное
море...
