В начале семидесятых не по своей воле, а решением районного военкомата меня, бывшего рядового – армейского повара – призвали пройти переподготовку: получить новую профессию хлебопёка, специалиста полевых хлебопекарен. Тридцать дней и ночей я должен был осваивать эту специальность далеко от дома – в предгорье Алтая, в старинном, грязном и загазованном, но по-своему прелестном Бийске.
Палатку-пекарню поставили на высокой горе у воинских складов – полгорода под нами: хорошо видны центр города, река, бывший монастырь, теперь войсковая часть, под голубым куполом ныне действующая церковь.
Рядом проходила трасса на Горный Алтай, часть которой – дорога на городское кладбище. Вот там-то я и услышал эту историю.
На девятый день после Пасхи народ с сумками, цветами и бутылками шёл на кладбище помянуть родных и возвращался оттуда с покрасневшими от слёз глазами или просто пьяными.
Один из них подошёл ко мне, сидевшему на сухой прошлогодней траве.
– Солдатик, давай помянем раба Божьего…
Я забыл, как его звали, но помню, что охотно согласился разделить с ним начатую уже бутылку водки. Кряхтя и вздыхая, он сел рядом со мной, развернул газету, в которой лежали крашеные яйца, оставшиеся, видно, ещё с Пасхи, хлеб и разломленная вареная колбаса. Гранёный стакан был один.
– Не побрезгуй, сынок, ему было бы сейчас столько же, сколько и тебе.
Налив полстакана, протянул его мне. Не зная толком, что нужно говорить в таких случаях, я произнёс: «Пусть земля ему будет пухом» – и осушил содержимое стакана.
Потом выпил он, мы молча закусили. Мне хотелось как-то поддержать и успокоить моего незнакомца, но как это сделать – не знал.
– Наверное, болел? – спросил я.
– Да, болел.
И поведал он мне историю, которая через много лет задела и меня:
«Встречался юный паренек с девчонкой с нашей улицы. I одаполтора уже она жила со своей бабушкой в стареньком домикес большим огородом, родители её жили в другом районе нашегогорода. А девочку отправили к бабке, чтобы была ей помощницей.Да и медицинское училище, в котором она училась, было рядом.
Парень работал слесарем на заводе, был скромным, тихим и очень уж робким, весь в мать.
