— Ты знаешь, что у Маратика новая девочка?
— Слышала. Вот только надолго ли? Он их меняет как перчатки.
— Ну, может и остепенится в этом году. Хотя-я-я…
— Держи карман шире! Ему-то зачем себя связывать постоянными отношениями, когда девки на него гроздьями вешаются?
— Ну да. Он такой.
— Ой, смотри, идет, идет… Красивый, зараза! Хоть бы раз посмотрел на меня! Маратик, приве-е-ет!
Отрываюсь от доклада, который буду представлять на паре, и смотрю на входящего в аудиторию сводного брата.
Сказать, что Марат красавчик — это значит промолчать. Черноволосый, кожа отливает бронзовым загаром, миндалевидной формы глаза всегда слегка прищурены, и в них плещется море простодушного веселья. Спортивный, прекрасно сложенный и доброжелательный, можно даже сказать, любвеобильный ко всем, кого видит — вот таков человек, с которым я делю трехкомнатную квартиру. Сегодня Марат как всегда улыбчив: улыбка эта обнажает ровные белые зубы, открывает взору бесконечно милые ямочки, и в целом делает его еще более привлекательным.
Тяжело вздыхаю.
Было бы глупостью думать, что я не слышала диалога, который велся за моей спиной. Я часто слышу подобные, много раз меня даже просили передать Марату любовные послания. Но в конце концов все просьбы сошли на нет, когда я наотрез отказалась это делать, пригрозив, что перестану давать свои конспекты для списывания. Все на курсе знают: лишись они моих знаний, их зачетки будут украшены сплошными «парами».
Марат легко кивает девчонкам, которые строят ему глазки, быстро проносится между рядами и усаживается рядом, закидывая руку позади меня на спинку скамьи. Он приятно пахнет сигаретами и мускусом, и я невольно задерживаю дыхание, прилагая все силы, чтобы не смотреть на него.
— Как дела, Садо? — спрашивает он, дергая меня за длинную косу.
Вообще-то мое настоящее имя Венера Садомазова, но как вы сами понимаете, однокурсники частенько цепляются именно к фамилии, которая со временем превратилась в это короткое издевательское прозвище.
Признаться, оно совсем мне не подходит. Я — образец скромности, чистоплотности и невинности. А еще очень умная и ношу очки. Из-за этого в универе за мной закрепился образ зубрилки и заучки. А затем приклеилось и нелепое прозвище — словно в насмешку.
Сдерживаю тяжелый вздох и поворачиваюсь к брату, окидывая его презрительным взглядом:
