Карпейн. Особняк герцогини Тенпиль
Две обнаженные девушки, прямые волосы которых черным водопадом падали на их спины, стояли на коленях перед князем и частично трансформированными клыками прокусывали себе запястья. За их спинами в таком же наряде и в точно такой же позе, с россыпью таких же черных волос, стояли три молодых парня, которые эту процедуру уже закончили.
Молодые крепкие тела девушек и парней, на первый взгляд, только и отличались тем, чем обычно должны отличаться два противоположных пола. И только присмотревшись, можно было понять, что девушки все же намного изящнее. В полных слез глазах, направленных на Атея, помимо безмерного счастья от вновь обретенного человеческого обличья, абсолютно всем, кто в данный момент находился в самом дальнем углу герцогского парка, была заметна бесконечная преданность и верность Макт Руиакатт[1]. Именно так называли вайроны разумного, что дал им, по сути, вторую жизнь, – князя Сайшата.
Сложенные лодочкой ладошки девушек до краев наполнились кровью, после чего каждая из них, щедро окропив (практически искупав) мозолистые ладони Атея в алой горячей жидкости, что несется по их венам, возложили его руки себе на головы. Парни просто прикоснулись окровавленными руками к запястьям князя.
– Парэк ваит уррова пэт.
Хриплые, вначале очень слабые голоса с каждым новым словом обретали крепость камня.
– Парэк иррам рромайт ино. – Неслось над небольшим чистым родниковым прудиком, который стал местом рождения еще нескольких вайронов.
– Кайно мене оррута.
Три десятка разумных, окружавших этот уголок от посторонних взглядов, молча шевелили губами, пытаясь повторить слова незнакомого им языка.
– Верра Макт Руиакатта.
И наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в зеленой листве деревьев, что помимо вассалов князя Сайшат, стал невольным свидетелем этого таинства. Клятва, что в старом мире вайронов была произнесена хорошо если с десяток раз за многие века, но все же не была забыта и передавалась из поколения в поколение, на Тивалене приобрела совершенно другое понимание. Но это понимание пришло только к тем, кто, почти отчаявшись, снова смог встать на две ноги, а не на четыре лапы. Только они могли без доли сомнения утверждать, что эти слова хранились в памяти предков и их памяти именно вот для этого случая. Потому что Макт Руиакатт стоит перед ними. Вождь, что смог поспорить своими деяниями с богами.
