Халявные баксы

Я – человек простой, не гений и не дурак точно. Ну может одна извилина в черепушке отличается от обычной для гомо сапиенса формы, потому что применительно к геологам «простой» – это как лейтенант или старлей в армии, а меня очень быстро сделали старшим геологом партии, что соответствует чину капитана, может даже майора. И тараканы в моей голове отсутствуют. Имею в виду больших, предпочитающих мозги жутких «правдолюбцев», хитрых карьеристов, бездушных мошенников, а то и просто бандитов – то-есть всех, кого народ за глаза или открыто называет подлецами и негодяями. Маленькие-то тараканчики, как и у всех без исключения, конечно присутствуют. Хотя понять они ли это, а не загадочные проявления души, не представляется возможным. Пример? Да запросто! Что такое для мужика страсть к охоте или рыбалке? Конечно, проявления авантюрной и романтической натуры. А для его жены? Конечно, маленький таракашка. Пример из интеллектуальной области? Пожалуйста. Что такое желание пополнить домашнюю библиотеку новыми интересными книгами? Конечно, проявления интеллигентности и утонченности мышления. А непреодолимое стремление жены расставить их на полке не по жанру и теме, а по ранжиру, качеству или цвету переплета? То- то и оно, сами понимаете что.

С одним маленьким таракашкой в моей голове жена мирилась всегда. И не возмущалась, если у меня появлялось желание наведать места, где прошли лучшие годы. Имею в виду студенческие, их-то по- другому никто и не считает. Места же эти в Москве, где я постиг основы профессии в Геологоразведочном институте, в том, что раньше находился на Моховой напротив манежа. Вот и навещал столицу раз в один – два года, по пути в отпуск из солнечного Казахстана в хмурую Смоленщину, где обитали мои предки – только до поры до времени, до всем известной «перестройки», закончившейся полным бардаком в стране.

С ее приходом геологам первыми стало « не до жиру – быть бы живу». Какие отпуска и поездки, если отрасль разваливали сразу и сознательно, прекрасно понимая, что открытых и разведанных месторождений столько, что от услуг романтиков поля можно отказаться лет эдак на десять – пятнадцать.

Но жизнь идет полосами. Обязательно трудная кончается, и начинается другая, когда можно вздохнуть с облегчением и вспомнить, что пора навестить и постаревших родителей, и сына, успевшего окончить институт, конечно Московский – по моему настоянию.