Глава первая
Тегеран. 1943 год, июнь
Ибрагим опустил кувшин в арык, с трудом удерживая равновесие на скользких, мшистых камнях. «Медный кумган, единственное наследство после смерти матери, слишком тяжел для семилетнего мальчишки, – думал он, – Но без него как добыть кусок лепешки?»
Кувшин старательно кормил своего маленького хозяина. Каждое утро Ибрагим приносил в нем воду в дом у заставы, где уже два месяца жил белокурый северянин-урус, отлично говоривший на фарси.
Урус был очень веселый. И щедрый. Никогда не скупился, оплачивая звонким риалом нелегкий труд Ибрагима. Впридачу к монете у него всегда находилась для парня озорная шутка. Ибрагим не без успеха повторял его шутки хорасанским евреям, торговавшим в сапожных лавках у Шахской мечети. Им мальчишка тоже исправно таскал воду. Хорасанцы хохотали и хвалили Ибрагима за добрый нрав и острое, как бритва, словцо.
Взвалив на плечо кувшин, Ибрагим поднялся по откосу к залитой лунным светом дороге, пустынной в этот еще слишком ранний предрассветный час. Самые бедные и самые старательные тегеранские торговцы спешили по ней в это время на рынок. Такие, как старик-разносчик, упорно толкавший впереди себя двухколесную повозку, груженную нищенским скарбом. Ибрагим знал этого старика – с рассвета до полудня он предлагал редким покупателям у Шахской мечети нужную в сапожном деле всячину – пряжки, гвозди, замочки, подковки, иглы, дратву, ваксу и сапожный вар. После полудня старый разносчик торговал в кварталах за арыком, у дома, на котором развевался флаг энглизов.
Мальчик долго, с жалостью смотрел вслед старику, пока тот, устало шаркая по пыльной дороге стоптанными туфлями, не скрылся за поворотом дороги…
Ибрагим вздохнул, побрел по кремнистому пути.
Он не сделал и десятка шагов, когда за его плечами взревел мотор. Ибрагим обернулся – его ослепил свет. Огненный всполох мощных фар был последним, что увидел Ибрагим в своей короткой жизни…
Блеснув лаком под луной, черный «майбах» на бешеной скорости зацепил бампером водоноса. Ибрагим кубарем полетел на смертельно-острый придорожный гранит.
Черный «майбах», скрипнув тормозами, взрыл землю, замер. Фары погасли.
Сухощавый блондин, сидевший за рулем, выключил двигатель, закурил, посмотрел на крытый черепицей, по-европейски, особняк – окна его были тщательно прикрыты ставнями. На второй этаж дома вела ветхая наружная лестница. Возле нее пылился старенький «форд» с брезентовым тентом.
