Снова понедельник, хмурое, серое утро. До работы двадцать минут пешком. Как раз хватает времени – три раза прочесть «Отче наш», три раза – «Богородица, дево, радуйся», один раз – Символ Веры, и иногда – на пару слов из любимого псалма: «Не дай, Боже, моему сердцу склониться в мысль лукавую, как поступают беззаконные, не дай мне вкусить сладости их…» Серафимово правило для мирян.
Спасибо тебе, Отче Серафиме, что разрешил ты читать правило – и лежа, и на ходу – тем, кто в труде, или в услужении. Так вот и я – и в труде, и в услужении.
Вот уже видно мою поликлинику, то самое место, где я нахожусь в своем труде, и в своем услужении. Я – обычный участковый детский врач, обычной подмосковной детской поликлиники.
Конечно, я не всегда была участковым врачом. Переживала и иные времена. Могу сказать, что не думала и не гадала, что в такие годы (в возрасте «выше среднего») мне придется ходить по вызовам.
Вообще, со мной часто случается то, что, казалось, не может случиться никогда. Ибо как только я скажу себе: «Никогда!», так рано или поздно это произойдет. Вот так когда-то, после института, я сказала себе, что «никогда!» не буду участковым. И вот результат.
Слабо успокаивает то, что я не оригинальна. Насчет «никогда не говорить «никогда».
* * *
Сколько же всего должно было произойти со мной, чтобы сейчас могла я спокойно сказать себе, идущей на участковую службу: «Спасибо, Господи, ты дал мне испытать в жизни многое, в том числе и то, чего я не хотела. Ты дал мне испробовать то, чего я не хотела никогда»
Прими из Божьих рук, прими то, чего не хотел! Прими это, как некий бутон – и, может быть, невиданной красоты цветок раскроется в твоих руках…
Но это уж, наверно, слишком – сравнить службу участкового врача с цветком. Это я переборщила! Смотри-ка, милая, там об чертополох не оцарапайся в цветнике своем!
Единственное, в чем я никогда не сомневалась, это в своем желании стать врачом. С четырнадцати лет сомнений уже не имелось.
Началось все так: я попала в хирургическое отделение нашей городской больницы. Болезнь моя оказалась не очень сложной, и достаточно скоро я встала на ноги. Долгими оставались только перевязки.
Природный инстинкт исследователя не давал мне жить спокойно. Как только на ноги встала, так начала исследовать весь хирургический корпус – и гнойную хирургию, и «чистую», и травму. Я выбирала для своих походов позднее время, когда жизнь в отделениях уже замирала. Это чтоб никто не мог прогнать и обругать меня за путешествия в неподобающих местах.
