Когда дорога пошла в гору, старенький паровоз сбавил ход. Это было весьма кстати – за окном открылась панорама удивительной красоты, и оба пассажира в купе, только что закончившие пить чай, надолго погрузились в созерцание.
На вершине высокого холма белела дворянская усадьба, возведенная, несомненно, каким-то расточительным сумасбродом.
Здание было красивым и странным: оно напоминало не то жилище эльфов, не то замок рыцарей-монахов. Белые шпили, стрельчатые окна, легкие мраморные беседки, поднимавшиеся из причудливо остриженных кустов парка – все это казалось нереальным на сквозном российском просторе, среди серых изб, косых заборов и торчащих по огородам пугал, похожих на кресты с останками еще при Риме распятых рабов.
Но даже необычнее белого замка выглядел пахарь, идущий за плугом по склону холма. Это был высокий чернобородый мужчина мощного сложения, одетый в длинную рубаху. Его ноги были босы, а ладони лежали на ручках деревянного плуга, который тянул за собой конь-битюг.
– Вы не находите, ваше священство, что в этой картине есть нечто библейское?
Вопрос задал пассажир с густыми рыжеватыми усами, одетый в коричневую клетчатую пару и такое же кепи. А обращен он был к молодому священнику в черном клобуке и темно-фиолетовой рясе, сидевшему напротив.
Священник, очень похожий на оставшегося за окном пахаря сложением и бородой, отвернулся от стекла и с любезной улыбкой спросил:
– Что же вы в этом находите именно библейского, сударь?
Господин в клетчатом кепи чуть смутился.
– Нечто первозданно-величественное, вернее будет сказать, – ответил он. – Библия, как мы знаем, тоже относится к первозданному и величественному. В таком вот сопоставительном ключе-с. Извините, если неподобающе высказался.
– Ну что вы, – ответил священник. – Не следует быть настолько апологетичным.
– Простите, как?
– Апологетичным, склонным приносить излишние извинения. Миряне при разговоре со священством всегда стараются упомянуть о духовном. Дурного здесь нет, наоборот – отрадно, что мы одним видом своим поворачиваем помыслы к высоким предметам…
– Кнопф, – представился клетчатый господин. – Ардальон Кнопф, торговля скобяными товарами. Я, кажется, так и не назвался. А вы – отец Паисий, я помню.
Священник наклонил черный клобук.
Кнопф опять повернулся к окну. Усадьба и пахарь были все еще видны.